Пакт Молотова - Риббентропа

Это очевидная ложь, свои проекты подготовили обе стороны, и окончательный вариант был как раз утвержден на основе советского варианта. Рейхсминистр не мог не знать этого, но у того баснописца, что сочинял от его имени мемуары, в голове могла возникнуть путаница между самим договором и «секретными протоколами», что на Западе стали обозначать одним словом «пакт». Поскольку в показаниях Гаусса говорится о том, что текст «секретного протокола» был разработан германской стороной, эта установка и была зафиксирована в мемуарах Риббентропа.

Далее он пишет, что германская делегация прибыла в московский аэропорт между 16 и 17 часами, в то время как в действительное время прибытия — 13 часов. По мемуарам Риббентропа следует, что на встречу в Кремле он был приглашен к 18 часам (при этом рейхсминистр как-то успел прибыть в здание бывшего австрийского посольства, отобедать там, и имел предварительную беседу с послом Шуленбургом). В действительности же он беседовал со Сталиным уже в 15.30.

О разделе пресловутых сфер интересов Риббентроп пишет настолько путано, что я не в силах понять, например, смысл такой фразы: «Под «сферой интересов», как известно, понимается, что заинтересованное государство ведет с правительствами принадлежащих к этой сфере стран касающиеся только его самого переговоры, а другое государство заявляет о своей категорической незаинтересованности». Смысл сказанного становится еще более непонятным, если припомнить, что в «секретных протоколах» от 23 августа 1939 г. Польша была поделена на две сферы интересов. Кстати, само понятие «сфера интересов» было настолько нехарактерно для советской дипломатии, впрочем, как и германской, что оно нуждалось, как минимум, в подробном разъяснении.

Но вместо объяснения Риббентроп лишь множит путаницу, рассуждая о том, что тогда же сторонами была установлена демаркационная линия по рекам Висла, Буг и Сан (а где Нарев? — А. К.). Но, как известно, переговоры о демаркационной линии происходили в Москве в ночь с 20 на 21 сентября, и Риббентроп не принимал в них участия, поскольку они велись военными представителями Германии и СССР. Спрашивается, мог ли реальный участник переговоров допустить такую чудовищную путаницу? Вроде бы Риббентроп амнезией или старческим маразмом не страдал. Для домохозяйки, вероятно, и нет особой разницы между военной демаркационной линией и границей сферы интересов, но дипломаты никогда не смешивают эти понятия.

Если верить выступлению Риббентропа на суде, инициатором раздела сфер интересов выступил Сталин, но текст «секретного протокола» составлял не инициатор предложения, а германская сторона, да еще заранее (вот ведь какие услужливые!). Сам «секретный дополнительный протокол» автор мемуаров поему-то упорно именует «секретным договором», из-за чего в русском издании книги присутствуют примечания переводчика, поправляющего «автора». Весьма любопытно, как Риббентроп объясняет секретность дополнительного протокола: якобы его засекретили потому, что он нарушал… советско-французские договоренности 1936 г. Бред полнейший! Всего на трех страничках текста я насчитал более полутора десятков сомнительных мест, сигнализирующих о том, что перед нами, скорее всего, не оригинальное авторское повествование, а довольно неуклюже скомпилированный текст, причем лицом, не имеющим отношения к описываемым событиям.

Что же касается описания второго визита Риббентропа в Москву в сентябре 1939 г., то уже с первых строк чувствуется душок низкопробной беллетристики. Риббентроп пишет о том, что ему в Кремль звонил… сам Гитлер и «заявил — явно не с легким сердцем, — что согласен включить Литву в сферу советских интересов». Уж не знаю, что такого дорого для сердца фюрера было в Литве, но его звонок в кабинет Сталина — очевиднейшая ложь. Разве что если в рейхсканцелярии стояла «вертушка» для прямой связи с советским вождем. Вероятно, у сочинителей риббентропов-ских мемуаров засел в памяти аффидевит Гаусса, где он невнятно упоминает некий разговор по телефону (без четкого указания, где он происходил), но речь тогда шла об августовской встрече, и телефонировали в германский МИД из московского посольства.

Что же касается Литвы, то по официальной версии, подкрепленной фальшивыми документами (например, запись беседы Шуленбурга с Молотовым от 25 сентября 1939 г.), советская сторона высказала свои пожелания как минимум за два дня до визита рейхсминистра в Москву, и потому обсуждать этот вопрос с Гитлером по телефону из Кремля не было нужды. Кстати, сам Риббентроп в суде ничего о телефонных беседах с фюрером не говорил. Фальсификаторов в очередной раз подводит несогласованность в деталях. Вот еще одна цитата: