Палач

– Она любила себя! И только себя! Признаться во всем и расторгнуть помолвку было бы слишком просто для Роуз, не так ли? И она попросила тебя ей помочь. И ты не отказала. О чем она попросила тебя, Мэйю? Затащить меня в постель перед свадьбой? Это? Думаешь, я дурак? Думаешь, поверил бы, что ты за столько лет прозрела и решила вдруг вернуть себе то, что тебе принадлежит? Нет… – он покачал головой. – Она знала, что ты – моя слабость. И хотела использовать мою слабость в своих целях. И ты бы по доброй воле никогда не согласилась ей помочь. Но взамен на молчание… Взамен на молчание о том, что ты – палач… Карьера, перспективы… Все было поставлено на кон, не так ли? И Роуз собиралась поиметь тебя, как и меня. Бах! и ее нет. А ты не черта не помнишь и начинаешь винить себя в том, в чем винить не имеешь права!

Я уперлась спиной во входную дверь. Айени остановился в шаге от меня и прижал указательный палец к моему лбу.

– Пока покоя не будет здесь, его не будет нигде.

Я смотрела на него, он смотрел на меня. И зол вроде, и глаза совсем черные, и прыгать мне давно пора, но пошевелиться не могу. Приросла к двери, приросла к его взгляду. И будто смирилась. Смирилась с тем, что уродом родилась, что убийца, что живу взаймы. Что сижу в машине, и не в силах никого спасти.

– Если ты все знал, почему ее не остановил? Почему не сказал ей правду и продолжал этот цирк?

– Хотел узнать, насколько далеко она может зайти, – ответил он и сделал шаг вперед.

– И когда же ты узнал, насколько далеко она зашла?

– Когда увидел тебя. Понял, что она намного умнее, чем я думал. Понял, что ты приехала в Р., чтобы разрушить мою жизнь. Понял, что несмотря на десять лет, которые мы не виделись, тебе достаточно только поманить пальцем, и я поплетусь за тобой, словно привязанный. Потому что ты моя Aisori, – он упер ладони в дверь по сторонам от моего лица. – А я кусок говна, прилипший к твоему ботинку.

– Что такое Aisori? – прошептала ему в губы.

– Моя боль, – ответил он.

Его боль? Не-е-т… Это – моя боль. И безысходность. И ревность. И зависть. И возбуждение. И страсть. Это все он. Моя дефлорация у гинеколога и отсутствие секса до тридцати пяти лет. Моя мастурбация. Мое одиночество. Мое дерьмо на ботинках.

Не знаю, зачем я это сделала. Сделала, и все тут. Подалась вперед и впилась в его губы. И поняла, что пропаду. Что он погубит меня. Он меня убьет.

Губы на губах. Ласкают. Ищут. Ладони легли на лицо. Сжимают. Притягивают. Привкус острых приправ. Черный перец на его языке. Он беспощаден. Жжет и ласкает. И снова жжет. И губы мои стягивает, а я прикусываю в ответ. И погружаюсь в эту пучину безумия с головой. Что я такое? Кто я такая, что падаю так быстро и так легко…

В живот упирается что-то. Я знаю, что это. И трусь о него. Бесстыдно. Настойчиво. Похотливо. Он отнял ладони от моего лица и стянул с меня майку. Расстегнул мой лифчик и швырнул его в сторону. Снова к губам моим вернулся. Застежка на моих джинсах тугая. Он порвал ее, не в силах расстегнуть. И вот уже мои джинсы спущены до колен. И трусики мои там же. Горячие ладони накрыли грудь. Пальцы поманили соски. Воздуха стало не хватать. Его язык заскользил по моей шее, теплые губы прижались к ямочке за ушком. Я и не знала, что она там есть… Что у меня есть эта ямочка. Колени ослабели. Что-то было не так. Со мной что-то было не так…

Пальцы заскользили по животу и спустились на лобок. Между ног жарко. Там уже мокро, и мне стыдно, что это так. Но ему нет. Он окунул пальцы в мою влагу и едва слышно застонал. Губы накрыли сосок. Теплое дыхание расползлось по телу мурашками. Пальцы внизу сжали клитор и начали ерзать по нему. Это похоже на мастурбацию, но это не мои пальцы, а его. И его ритм. То слишком частый – и мне хочется стонать, то наоборот, слишком медленный – и от этого хочется стонать еще больше. Я застонала. Застонала, когда он лишил меня оргазма, нырнув пальцами вперед. Он поглаживал меня вокруг входа, не делая попыток проникнуть внутрь. Я слишком долго ждала. Восемнадцать лет. Восемнадцать лет я ждала, что он сделает это со мной. А сейчас я чувствую, что просто перегорю. Перегорю, словно лампочка, если он не сделает того, что намеревался. И он проник в меня одним пальцем.

«Расслабьтесь, Мэйю. Вы слишком напряжены», – говорил гинеколог. А я не могла расслабиться, ощущая в себе пластиковые зеркала. «Это нечестно», – думала я. У других было удовольствие, а у меня осмотры каждые полгода. «Это нечестно». Палец Айени не был похож на пластик. Он не причинил боли, когда я напряглась, ощутив его внутри.

Айени оторвался от моей груди и наклонился к самому уху.

– Расслабься, – прошептал и снова поцеловал ямочку за ушком.

Гинеколог так не просил. А если бы попросил так, я бы двинула ему промеж глаз.

Это не было ни на что похоже. Это лишало воли и речи вместе с ней. Это принуждало дышать глубже и ожидать, когда же он сделает это и вторым своим пальцем.

– Ты узкая…

Я втянула в себя воздух, когда почувствовала, как второй его палец следует за первым.

– И тугая, – прошептал его голос мне на ухо.