Палач

— Не совсем так. Некоторые написаны и людьми. Мудрыми людьми о мудрых вещах. Но тайные мудрости нельзя всюду и всем излагать, ибо не всем и всюду они понятны. И посему было сказано в Писании, что во многой мудрости много печали, а кто умножает познания, тот умножает печаль… Человек, который передаст в руки инквизиции эти книги и документы, будет возвеличен святой Церковью. Все, пора отдохнуть. Завтра интересный день.

* * *

Гудо не сомкнул глаз. Он никак не мог решить, чьи слова более правдивы — старого рыцаря Доминика или старого инквизитора отца Марцио. Но очень скоро его мысли вернулись к Аделе и дочери. И это было намного важнее. Едва дождавшись рассвета, Гудо покинул здание тюрьмы и отправился к Кафедральному собору.

В соборе каждую ночь проходила служба. Нашлось много горожан, которые возносили и ночные молитвы. Также они находили утешение своим тревогам в праведных словах отца Вельгуса. Вот и этой ночью настоятель собора пребывал со своей паствой в мольбах и покаяниях.

Как и положено палачу, Гудо долго стоял у входа, не смея войти в собор. Священник несколько раз взглянул на него, но, занятый службой, не заговорил с палачом.

Наконец, когда большинство утомленных горожан покинули святой дом, отец Вельгус подошел к господину в синих одеждах.

— Что привело тебя в собор? — сухо спросил он.

Гудо опустился на колено.

— Святой отец, прости мои грехи, вольные и невольные.

— Бог простит. Господь милосерден даже к таким, как ты. Хотя от прихожан о тебе я слышал только добрые слова, но не могу забыть тех зверств, что творились в подземелье Правды. Сколько безвинных душ приняли свою смерть от ваших кровавых рук!

— В этом не было нашей воли, — тихо сказал палач.

— Знаю. Поэтому и готов услышать тебя.

— Святой отец, я приютил в своем доме женщину и ее дочь. Они верные католики, чистые души. Я хочу взять на себя заботу о них.

— В доме палача не могут жить чужие.

— Я знаю, святой отец, и хочу, чтобы они стали моими. У них нет дома и нет родных. О них больше некому заботиться.

— Забота о несчастных — дело богоугодное. Ты готов назвать женщину своей женой?

— Да, святой отец.

— И она готова стать женой палача?

Гудо едва выдавил из себя:

— Да.

— Из какого она сословия?

— Она из селян.

Отец Вельгус грустно покачал головой.

— Я не могу вас обвенчать. Если бы она была из такого же подлого ремесла, как твое…

— Без меня эти люди могут погибнуть. Город их не примет. А за лесом их ждет чума. Не дайте пропасть чистым душам.

Священник надолго задумался. Произнеся короткую молитву, он обратился к палачу:

— Я смогу вас обвенчать, если она некоторое время пробудет в подлом ремесле. Палач может взять в жены гулящую девку. Отправь ее в тот дом, за которым ты присматриваешь.

— Надолго? — глухо спросил палач.

— Ну, скажем, на месяц. Я думаю, этого достаточно, чтобы в своих грехах она приблизилась к твоим.

— Пусть будет так.

Гудо встал и перекрестился. Не дождавшись крестного знамения от священника, он покинул собор.

Всю дорогу к дому он придумывал те слова, которые должен был сказать Аделе. Разве можно просить женщину, всю свою жизнь ненавидящую проклятого ею мужчину, стать его женой? А еще куда сложнее объяснить, что стать мужем и женой они могут только в том случае, если женщина согласится стать гулящей девкой и своим телом зарабатывать деньги.

Гудо уселся на холме неподалеку от своего жилища и с глубокой печалью уставился на двери дома. Теперь он в полной мере осознал, что это действительно дом палача. Можно ли быть счастливым в таком доме? И что может дать палач дорогим ему людям? Быть женой палача — это позор и унижение. А каково быть дочерью палача? Это значит навсегда стать отверженным людьми и Богом.

Гудо застонал. Ему был противен сегодняшний день. Ему был противен этот холм и дом внизу. Он был противен самому себе.

Но будет завтрашний день. И что принесет он?

Палач представил Аделу и свою дочь, бредущих по дорогам, усеянным трупами. И вот они попадают в лапы полуживых обезумевших людей, для которых этот день последний. В желании прожить этот последний день в сладости, они набрасываются на беззащитную Аделу и терзают ее прекрасное тело. А рядом, боясь, что ее постигнет та же участь, рыдает маленькая Грета. Потом Адела встает и идет навстречу злу и насилию. И так продолжается до самой ее смерти… А что же будет с Гудо? Ему не нужно жить, зная, что его сильное тело и великие знания не способны защитить даже дорогих ему людей.

Нет, этого не будет. Они должны жить и наслаждаться жизнью. Все в этом мире можно исправить. Пока бьется сердце и есть душа.

Гудо встал, перекрестился и направился к дому.

Открыв дверь, палач увидел играющих на полу Аделу и Грету. Расставив игрушки, сделанные и купленные палачом, они вспоминали свою маленькую деревню, счастливые дни, когда занимались хозяйством и ходили в гости к соседям.

— Тебя не было ночью, — с тревогой сказала Адела.

— Я был в городе. У меня была работа, — как можно спокойнее ответил Гудо и сел за стол.