Палач, гном и рабыня

Айшари никогда еще не чувствовала себя столь несчастной. Сказать, что Омега подло ее обманул, значит не сказать ничего. Проклятый демон отнял у нее все, кроме памяти! А то, что он дал взамен… Тело непонятной зверюшки. Тесная клетка. Ошейник, скорее всего, каменный, хотя со слабым запахом металла. И выбитое на ошейнике имя, как последний штрих к картине «Уничтоженная Эльфийская Гордость». Шарик. Шарик!!! Лучше бы Шиду вообще ей не говорил, что на ошейнике что-то написано. Даже если это единственное, что ему позволено было сказать. Предательство товарища по несчастью оставило неприятную горечь в душе, но ведь ученик палача был так же бессилен перед волей демона, как и бывшая эльфийка. А вот сотворенное «наставником»… Единственное, чему Айшари радовалась, так это тому, что самого беловолосого после ритуала она уже не видела. Если бы он еще и не постеснялся взглянуть своей жертве в глаза, то ей просто стало бы незачем жить… Очнулась она уже в клетке. Шиду любезно сообщил, что какое-то время девушка вынуждена будет пробыть в новом теле. Попытавшиеся вступиться Лэйша и Кирвашь были осажены двумя аргументами – во-первых, только в этой форме Айшари способна сопротивляться голоду, а во-вторых, самого Омеги рядом нет, и исправить содеянное некому. Сам Омега куда-то пропал, возможно, действительно спрятался, чтобы залечить раны. Те самые раны, которые он получил, спасая Айшари из Обители Супруг. Спасенная печально дернула ухом – за понесенный ущерб демон расквитался сполна.

А еще она вспомнила вкус крови. Тогда, в горячке боя, не было времени прислушиваться к себе. Однако теперь солоноватое послевкусие появлялось снова и снова, вызывая желание попробовать еще. Но стоило опустить веки, как перед мысленным взором высвечивались три надписи:

Не ешь разумных!

Не убегай!

Будь милой!

Последняя строчка не давала Айшари скатиться в пучину депрессии. Она приводила ее в бешенство. В полудреме глядя на проклятые светящиеся буквы, бывшая эльфийка мечтала, что Омега, залечив свои раны, явится и снимет с нее заклятие. И тогда она располосует ему глотку. За этими мечтами девушка далеко не сразу обратила внимание, кто владеет ее узилищем вместо не ученика палача. А когда обратила, для размышлений появилась новая тема – каким образом под лучами светил еще ходит Ортаро Даорут Кибар? Или это она сама умерла? Нет, такой вариант был маловероятен – после смерти Айшари наверняка ждало рабство на темной стороне мира, но никак не путешествие в подгорные царства.

Убитый на столь далеком побережье Моря Рассвета гном абсолютно не походил на поднятого мертвеца. От него шел запах живого существа, и во вкусе крови тоже не было и намека на мертвечину. Гномья кровь оказалась удивительно похожа на человеческую. Бывшая эльфийка спешно прогнала эту мысль из головы. Она даже напросилась за пазуху к своему нынешнему «хозяину», но все равно не нашла ни намека на прошлую смерть. На натянувшего шкуру бородача демона тоже не было похоже – во время вынужденного сидения с покалеченным Омегой в горах Айшари научилась чувствовать печать наставника на расстоянии полета стрелы.

Лишь когда Ортаро Даорут убил в поединке другого гнома, ей показалось, что его аура поглотила эманации не то боли, не то смерти. Способность питаться чужой смертью довольно распространена среди нежити. Но все произошло так быстро, что Айшари не успела разобраться. Даже осмотрев труп, она ничего не поняла.

В конечном итоге ей не оставалось ничего другого, кроме как решить, что Омега каким-то образом воскресил убитого им гнома. Как демон сумел сотворить то, что было доступно лишь богам, не хотелось даже думать. Наверняка какой-нибудь мерзостью вроде массового жертвоприношения.

Но, в данном случае главным вопросом являлось не «как?» а «зачем?». И причину Айшари видела только одну: Кибар был воскрешен, чтобы присматривать за превращенной эльфийкой. С учетом качества проделанной с гномом работы, напрашивался вывод, что Омега собрался отсутствовать долго. Ждать хотя бы год Айшари не собиралась. Она сойдет с ума гораздо раньше! Поэтому девушка стала мечтать о том, как сбежит и найдет Омегу. И располосует ему глотку! Разорвет белобрысую тварь на мелкие клочки!

Но проклятый запрет, вспыхивающий перед глазами, стоило ей только опустить веки! О, если бы его не было!