Палач из Гайд-парка

– Безусловно, нет, – сказал очень удивленно мистер Милберн. – Это было бы непростительной нелояльностью с моей стороны, сэр. И, во имя всего святого, зачем мне делать подобную вещь?

– Ну, может быть, вы посчитали это своим общественным долгом? – умиротворяюще ответил Питт. – Ведь можно что-нибудь такое сказать под влиянием страшного момента.

Мистер Милберн стоял очень прямо.

– Видит небо, единственный страшный момент во всем этом, сэр, – когда совершилось нападение на бедного джентльмена. И на леди тоже. И прямо в центре привилегированного района. Теперь нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. – Мистер Милберн покачал головой и взъерошил короткими пальцами волосы. – Просто отказываюсь понимать, к чему все это приведет. Не хочу, чтобы слова мои прозвучали как осуждение, сэр, но полиция должна действовать более эффективно. Мы живем в самом большом городе мира – и, по мнению большинства, в самом цивилизованном городе, – однако мы боимся ходить по улицам этого города, опасаясь встретиться с анархистами или сумасшедшими. Довольно неприятное положение, сэр.

– Я сожалею об этом, – искренно ответил Питт, – но мы, кажется, употребляем все средства, чтобы справиться с этой напастью.

– Наверное, наверное, – Милберн кивнул, слегка смутившись, – страх возбуждает в нас не самые лучшие чувства. Возможно, я говорю чересчур поспешно. Не могу ли я быть вам чем-то еще полезен?

– А вы кого-нибудь узнали из присутствовавших, сэр?

– Мой дорогой, я даже не видел самого нападения. Я был в спальне и собирался лечь спать, когда услышал крики этой милой леди. Я немедленно выбежал по лестнице на улицу, посмотреть, чем могу помочь.

– Это очень похвально, – с чувством заметил Питт, – и должен сказать, очень отважно.

Милберн слегка покраснел.

– Спасибо, сэр, спасибо. Должен сказать, что даже не подумал о том, что мне может угрожать какая-то опасность, а то, возможно бы, рассудил иначе и не рискнул. Но все вышло так, как вышло… Нет, боюсь, что я ни в малейшей степени не могу быть вам полезен в том, что касается этого дела.

– Я, собственно, хотел спросить вас, сэр, не узнали ли вы леди и джентльмена, которые стали жертвами нападения?

– Нет, сэр, не узнал. Все свершилось с такой чрезвычайной быстротой… И потом, признаюсь, обычно я хожу в очках. А в этом случае я их, конечно, не надел. Но джентльмен мне показался молодым. Он двигался в высшей степени быстро и ловко. И оказался таким крепким, да, положительно очень крепким. Но больше я ничего не могу сказать. – Он глубоко вздохнул и озабоченно посмотрел на Питта. – А что касается леди, то она, определенно, очень энергична и обладает хорошими легкими, но, кроме этого, я ничего не заметил – даже и то, блондинка она или брюнетка, хорошенькая или нет. Извините, сэр, но больше, кажется, я ничем не могу вам услужить. И я начинаю понимать, каким трудным делом вы сейчас занимаетесь.

– Напротив, мистер Милберн, – ответил Питт. – Вы оказали мне безмерную помощь. Признаться, я даже думаю, что вы помогли мне найти решение проблемы. Благодарю вас, сэр, всего хорошего.

Он извинился и ушел, оставив мистера Милберна буквально с открытым ртом, не находящим слов, чтобы сказать что-либо приличествующее обстоятельствам.

Но на Боу-стрит ему оказали совсем другой прием. Джайлс Фарнсуорт уже был в кабинете Питта, нервно шагая из угла в угол. Он круто повернулся, как только рука Томаса коснулась ручки двери, и встретил его сверкающим взглядом и с газетой в руке.

– Надо полагать, вы уже это прочли, – спросил он в ярости. – И как же вы это объясните? Что предпринимаете в связи с этим? – Он помахал газетой в воздухе. – Значит, будущий член парламента подвергается нападению в самом сердце Мэйфер! Да вы имеете хоть какое-то представление, Питт, об этом Палаче? Ну хоть, черт возьми, самое приблизительное представление!

– Я знаю, что это был не Палач, – спокойно и четко ответил Томас.

– Не Палач? – недоверчиво переспросил Фарнсуорт. – Вы хотите меня уверить, что по Лондону шныряют два сумасшедших маньяка, размахивающих топорами направо и налево?

– Нет, у нас есть только один сумасшедший – и еще кто-то решивший воспользоваться ситуацией и подделаться под Палача.

– Что? О чем вы это толкуете? Какую выгоду вменяемый человек может извлечь из этого кошмара?

– Политическую, – ответил Питт.

– Политическую? – Фарнсуорт вытаращил глаза и буквально окаменел на месте. – Вы действительно так думаете, Питт? Господи боже, если вы бросаете подобные обвинения, то в ваших интересах не ошибиться. Для вас же будет лучше, если вы сумеете это доказать.

– Я не имею достаточных доказательств, чтобы официально предъявить такое обвинение, – ответил Томас, входя в комнату и направляясь к столу. – Но я испытываю большое удовлетворение при мысли, что это именно он, а не Палач, напал прошлой ночью на мистера и миссис Рэдли.

Фарнсуорт не отрываясь смотрел на него, позабыв о газете.

– Неужели удовлетворены? Честное слово, Питт?

– Честное слово.

– Как же вы узнали об этом? Он это отрицал?