Палач из Галиции

Алексей сделал знак бойцу, за спиной которого на лямках висел баллон с «Тайфуном». Тот понятливо кивнул и припустил в лес, к вентиляционной отдушине.

«Надо было сразу газ пускать, – подумал Алексей. – Хорошо рассуждать задним умом! А если бы мы не нашли вход в подземелье?»

– Васютин, рассредоточить бойцов по опушке! Приготовить гранаты! Вдруг у них еще один лаз?!

Боец долго возился с баллоном. Действительно, откуда у него опыт?

– Чертов двоечник! – выкрикнул Лева и прыжками побежал помогать солдату.

«Только на газ и можно рассчитывать. Это не немцы. Акт о безоговорочной капитуляции они не подпишут».

О том, что произойдет дальше, капитан не подумал. А ведь мог догадаться.

На размышление у бандитов было несколько минут, пока не потек газ. А только Лева открыл краник и возвестил об этом торжественным криком, в подземелье снова загремели выстрелы. На этот раз звуки были глухими, доносились из глубины. Кто-то разряжал пистолетную обойму с интервалом в несколько секунд. Армейский самозарядный «Тульский Токарева».

Бойцы застыли, недоуменно переглядывались.

Прозвучали семь выстрелов. После некоторой паузы ударил и восьмой. Это был последний патрон в обойме.

– Твою-то мать! – Лева Березин в гневе стукнул кулаком по дереву. – Командир, промахнулись мы с тобой сегодня! Переиграли нас эти гады!

Алексей отказывался верить. Его душило отчаяние. Ведь не мальчик, мог догадаться.

– Трое со мной! – прорычал он. – Надеть противогазы!

Он натянул на себя неудобную, сжавшую виски штуковину, в которой практически невозможно было дышать, первым сунулся в лаз.

Бункер оказался компактным, глубиной метра три. Крутой спуск, скобы, вбитые в глину. Капитану пришлось перелезать через трупы тех бандитов, которые пытались вырваться из-под земли.

Небольшой коридор, четыре помещения, отходящие от него. Обычный бандитский схрон. Второго выхода не было. Печь с хорошо запрятанной вытяжкой, запас дров, посуды, свечей, продуктов длительного хранения. Одна комната приспособлена под склад и кухню, в двух других размещались дощатые лежанки, четвертая предназначалась командиру.

Необычным было то, как бандиты закончили свое существование. В дальней, самой вместительной комнате, колебалось пламя свечей. При зыбких огоньках мертвые тела, лежащие у дальней стены, выглядели жутковато. Вся бандеровская банда, семеро. Бородатые, страшные, кто в чем. Убиты выстрелами в затылок. Стена была забрызгана кровью вперемешку с мозговой жидкостью.

Восьмое тело лежало в стороне. Этот мужчина лет тридцати пяти недавно подровнял бородку. Левый висок вывернут. Пуля на выходе снесла полчерепа.

Видимо, это и был командир бандитского формирования Лука Табачник. В его глазах застыла бешеная тоска. А что ему оставалось делать? В директивах ОУН, спускаемых в низы, было ясно сказано, что в случае провала, окружения и тому подобных необратимых неприятностей всем членам групп вооруженного сопротивления положено умереть.

Видимо, никто не возражал. Бандиты выстроились лицом к стене. Командир подходил к каждому и стрелял в затылок. Потом он покончил с собой. Возможно, колебался, с чем и связана была пауза.

Бойцы выбирались из подземелья, увешанные трофейным оружием, стаскивали противогазы.

Алексей пытался сдерживаться. Неудача, со всеми бывает. Банда уничтожена – это главное. Всего двенадцать трупов, Мазайло – тринадцатый. Скорее всего, полный состав.

Тело в могиле не подавало признаков жизни. Четыре пули в организме!

А вот его напарник едва не удрал. Крепкий оказался череп, выдержал удар жердиной. Бородатую физиономию заливала кровь, оттого бойцы и сочли его мертвым. Паршивец отполз за могилу, пользуясь тем, что никто на него не смотрит, поднялся на карачки и, воровато озираясь, припустил прочь.

Лейтенант Григорьев ахнул, сорвался с места, перемахнул через бугор. Грохнул выстрел.

– Не убивайте! – заверещал бандеровец. – Пожалуйста, не стреляйте, я не хочу умирать.

В общем-то вполне нормальное человеческое желание.

Алексей метнулся вслед за Григорьевым, пинками заставил бандита встать, прижал пистолет ко лбу. Гад затрясся, стал захлебываться слюнями.

– Будь ласка, – пробормотал он, заикаясь. – Очень прошу. Я не хотел воевать, собирался сам к вам прийти, но не успел. Лука не отпускал меня, чувствовал, что я могу сбежать.

– Имя? – потребовал Алексей.

– Игнат Сирко. У меня жинка в Пухте, донька малая, мама старая.

– Вот же сука страшная! – заявил Окульченко. – А сам-то жалел чужих мам и дочек? Пачками их кончал, подонок, никого не щадил.

Бандит затрясся как осиновый лист, втянул голову в плечи.

– Ладно, убивец, мы пока не будем тебя расстреливать, – сказал Алексей. – Но если обманешь, то учти, Сирко, умирать ты будешь долго и мучительно больно.

Участников охоты за бандой качало от усталости, когда раздолбанный грузовик вернулся в Збровичи. Три часа на сон, снова работа.

Отчитываться перед начальством о своих неудачах Алексей пока не спешил, позвонил во Львов, доложил, что продолжает служебно-боевую деятельность и полон решимости покончить с бандой.