Палач (СИ)

Выслушав парня, я рассеянно кивңул: все правильно. Если в деле нет трупа, то толку от темного мага немного. Йен поступил мудро, оставив Тори в Управлении, и, кажется, начал доверять своим людям, раз не отправился на кражи вместе с Лиз и следователями. Ну а по поводу того, почему на второе убийство так до сих пор никто и не выехал, все было просто — Норриди ждал меня. Более того, не стал паниковать как обычно, а прислал записку и ненавязчиво намекнул, что я по — прежнему нахожусь у него на службе, а время, отпущенное им на посторонние дела, подошло к концу.

— Собирайся, поехали, — скомандовал я, когда Тори закончил говорить, а я выудил из сферы то, что хотел. — Из вещей возьми только визуализатор и амулет правды.

— Ой. А мой вчера сломался, — неожиданно сконфузился парень. — И его вряд ли успели починить. А второй забрала с собой Лиз.

— Ничего. Сбегай к городской страже — пусть выдадут со склада. У них там всегда есть парочка запасных.

Тори кивнул и испарился, но вскоре вернулся и с торжественным видом подбросил на ладони старенький, видавший виды амулет в защитном чехле.

— На складе не дали. Сказали: только по запросу. Но я заглянул к дежурному магу, и он поделился своим.

Я удивленно приподнял брови.

— Чтобы Шоттик и вдруг чем — то с нами поделился?

— А сегодня дежурит не он, — широко улыбнулся Тори. — Его напарник не стал жилиться. Отдал запасной, все равно тот в столе без дела валялся.

— Очень интересно, — задумчиво хмыкнул я. — Как, говоришь, зовут этого доброго человека?

— Лив Херьен.

— Надо будет запомнить.

Спустя ещё полсвечи мы уже входили в дом на пересечеңии Οдиннадцатой и Меловой улиц. Обычный такой дом в два этажа и далеко не новый. Но, судя по следам свежей краски на заборе, чистым ставням, частично поменянной черепице и тщательно заделанным трещинам в кладке, за зданием все же присматривали. И в меру сил пытались его обновлять.

На пороге нас встретила заплаканная женщина средних лет в траурном платке и простом черном платье. Как вскоре выяснилось, убитый приходился ей сыном, и его смерть стала для родных полной неожиданностью.

В самом доме обстановка была скромной, на грани бедности. Старенькая мебель, такие же старые двери, плохо освещенный коридор и скрипучие половицы на полу… все это навевало тоску и уныние. Хорошо, что внутри мы надолго не задержались, и следом за убитой горем женщиной выбрались на задний двор.

Πространство за домом тоже оказалось небольшим. Большую его часть занимали старые кривые яблони, на которых уже во всю белели крупные цветки. Над ними с жужжанием вились осы и шмели. Внизу виднелось несколько аккуратно выложенных булыжниками дорожек, одна из которых подходила прямиком к дому. Εще одна вплотную примыкала к дальней калитке, а третья вела к стоящему поодаль хлипкому сараю, где, вероятно, хранили садовый инструмент.

Тело лежало недалеко от двери, зарывшись в большую кучу прошлогодних листьев. Темноволосый мужчина лет тридцати лежал ничком, уткнувшись носом в землю. Одет он был получше, чем мать и сидящий рядом на чурке, держащийся за голову отец. Судя по хорошо развитому плечевому поясу, много занимался физическим трудом. Был, вероятно, здоров. И перед смертью, которая наступила от удара тупым предметом по голове, приводил в порядок придомовую территорию — не зря рядом с трупом валялись старенькие грабли и виднелась проплешина от костра.

Что — то поздновато владельцы дома взялись за уборку двора. Да и странно, что убитый занялся ручным трудом на ночь глядя. Труп — то нашли этим утром, и по предварительным данным накануне вечером наш мертвец был еще жив.

— Джим всегда работал допоздна, — смахнув набегающие слезы, пояснила мать, когда я задал ей этот вопрос. — Другого свободного времени у него не было. А у мужа спина больная, поэтому по дому все приходилось делать сыну.

Я вспомнил подновленную кладку, свежую черепицу и мысленно кивнул. Ладно, поверим на слово.

— Где он работал? — снова спросил у матери.

— Да где придется. И в кузне молотом скучал, и в пекарне мешки носил, и в порту помогал разгружать трюмы…

— Что — то криминальное за ним водилось?

— Нет! — едва не отшатнулась женщина и почему-то испуганно посмотрела на мужа. Тот, наконец, отнял руки от лица и с видимым трудом поднялся. Πравда, разогнуться полностью не смог — так и стоял скрюченный, словно когда-то ему поломало спину, и смотрел на нас снизу вверх полными боли глазами.

— Наш Джим никогда не нарушал законов, — отчеканил он. — Вы слышите?! Никогда! Он просто не мог этого сделать!

Руки у мужчины неожиданно задрожали, и он тяжело опустился обратно на чурбак, опустив голову. Εго пальцы сжались в кулаки, по изуродованной спине пробежала дрожь, после чего несчастный отец зажмурился и тихо повторил:

— Только не Джим.

Я мельком поқосился на Тори, и тот незаметно кивнул — зажатый в его руке амулет правды показал, что родители не лгут. Или же искренне верят в то, что говорят.