Палач, скрипачка и дракон

— С ума сейчас сойду, — пожаловалась Энрика. — Смотри, как дрожат руки.

Лиза сжала ее трясущиеся ладони в своих.

— Когда выйдешь на сцену, все прекратится, — сказала, глядя в глаза подруге. — Ты же знаешь.

— Знаю, — нервно рассмеялась Энрика. — Скорее бы на сцену!

За кулисами собрались музыканты. Привлеченные громким строительством филармонии, многие поначалу презрительно скривили носы, а потом заинтересовались. Ближайшее место, где можно всерьез заявить о своем таланте, находилось слишком далеко. А Вирту набирал обороты. И музыканты потянулись.

Они тянулись до самого конца декабря, и окончательную программу Энрика утвердила пятнадцать минут назад. А сейчас нет-нет, да и оглядывалась по сторонам, волнуясь о том, чтобы не пропустить, если вбежит еще кто-то, опаздывающий и запыхавшийся, без инструмента, одетый во что попало, знающий лишь то, что ему очень важно выйти сегодня на сцену. Но никто не вбегал, и постепенно Энрика успокаивалась.

— А где Рокко? — спросила она.

Лиза пожала плечами:

— Вот не знаю. Меня выгнал. Сказал, надо там чего-то со шкафом решить…

* * *

На отшибе, неподалеку от церкви, стояла покосившаяся хибара. Покосилась она не от древности, но от безрукости построившего ее человека. Того самого человека, который там теперь и жил в одиночестве, вспоминая былые развеселые дни.

Он перепробовал много ремесел, но ни к чему душа не лежала. Наконец, сумел задержаться в подмастерьях у сапожника. Тот оказался настолько добр, что уже позволял ему брать не слишком важные заказы на дом и не отдавать с них долю.

Вот и сейчас, при свете керосиновой лампы, Гиацинто кропотливо натягивал кожу на колодку. С улицы доносились веселые вопли, праздник бушевал вовсю, но Гиацинто лишь морщился на эти звуки. Он приучил себя думать лишь о цели. А цель у него была простая: жениться. Для чего нужны были деньги и надежная почва под ногами. Вот он и работал, день и ночь, перекусывая чем попало, изредка прерываясь на сон.

— Тук-тук! — Дверь открылась, кое-как держащийся крючок вылетел и брякнул об пол. — С Новым годом, с новым счастьем!

Гиацинто повернулся к двери и смерил недовольным взглядом вошедшего гостя. Рокко в элегантном вечернем костюме стоял, гордо подбоченясь, и всем своим видом излучал колдовской престиж.

— Я тут работаю, — проворчал Гиацинто. — А ты сломал мне дверь.

— Твою халупу снести — только одолжение сделать, — махнул рукой Рокко. — Не ворчи, я с подарком.

— Ничего мне от тебя не надо!

— А мне до фонаря, надо тебе или нет. Эй, заноси!

В дверь, стеная, протиснулись носильщики, таща на себе огромный черный шкаф.

— Эй! — вскочил Гиацинто. — Прекратите! Куда?! Да эта дрянь мне всю комнату займет! Повернуться негде!

— Спокуха! — поднял ладонь Рокко. — Мы тут с Нильсом и Рикой посовещались и решили, что тебя можно чутка подкормить. Считай, отмучился ты за грехи свои. Праздник отгуляем — справим тебе дом нормальный, ну а там — крутись, как знаешь. Только вот шкаф я пораньше притаранил, а то, боюсь, девки заскучают.

— Девки? — озадачился Гиацинто, глядя, как носильщики, поставив шкаф посреди крошечного помещения, заносят ящики с бутылками игристого вина.

— Они это любят, — кивнул Рокко на бутылки и протянул Гиацинто свернутую вчетверо бумагу, серебряный стилет и латексную плетку. — Там все просто, разберешься. Главное — слова внимательно произноси и не сбивайся. Ну и дольше суток подряд не играйся. Они коварные! Лукреции приветик, да и остальным тоже.

Рокко вышел, оставив Гиацинто изучать инструкцию. На улице возле опустевшей повозки — в этом году снег так и не выпал — обнаружил Ламберто с непонятной фигурой, замотанной в серый плащ, с надвинутым на глаза капюшоном.

— Синьор Алгиси! — вздохнул жрец. — Я же просил, предупреждайте о таких вещах. Какое сердце выдержит! Захожу вечерком в пареклесий, а там…

Рокко хлопнул себя по лбу и рассмеялся:

— Звиняйте, священство! Запамятовал. Мои молодцы сейчас шкафчик у вас изымут, больше не потревожим.

Ламберто, покачав головой, побрел к церкви. На своих службах он не выступал против музыки и развлечений, но сам их чурался, продолжая жить по фабиановским заветам.

Проводив его взглядом, Рокко поклонился таинственной фигуре:

— Рад приветствовать, фрау Класен. Вы без супруга?

— Конечно, без, герр Рокко! — воскликнула Сесилия, выглядывая из-под капюшона. — Его же здесь убьют. И мне он наказал быть ин-ког-ни-то. Вы научите меня быть ин-ког-ни-то? А то я не умею, а спросить постеснялась.

— Научу-научу, — усмехнулся Рокко и, взяв королеву за локоток, повел к филармонии. — Идемте, Рика вас с утра ожидает.

— С утра у нас ночь, — заметила Сесилия. — А я ночью даже спать не успеваю.

Проходя мимо центральной площади, Сесилия увидела большую наряженную елку, залитый каток, скользящих по нем детей и хихикнула:

— Надо же, два раза нынче Новый год отмечу!

Принцесса и служанка, скрипачка и королева, «практически муж и жена» при встрече обнялись, как старые подруги, но поговорить толком не успели. Летающие под потолком концертного зала блуждающие огоньки, затеянные Ванессой, слетелись на сцену.