Палач в белом

– Да помню! – заявила она. – Разве в наши годы можно без жалоб? И голова вот кружится, и к сердцу подкатывает, и в животе иной раз будто огнем горит! Да вы сами увидите... – Она сделала движение, словно собиралась раздеваться для осмотра. – Кстати, доктор, я такая невежливая! Даже не спросила, как вас зовут!

– Иван Иванович! – сказал Четыкин, который почему-то остерегся назвать свое подлинное имя. – Вы, пожалуй, снимайте платье, а я пока приготовлю некоторые медикаменты.

Он поставил на стол чемоданчик, раскрыл его и быстро выложил на стол все необходимое – аппарат, фонендоскоп, шприцы, спирт и коробочку с заветной ампулой. На поверхностный осмотр он отводил себе не более полутора минут – с болтливой старухой и так потеряна куча времени. Когда она оденется, он сделает укол и уйдет. Он сделал бы его и без осмотра, но это выглядело бы слишком подозрительно, придется пойти на эту уступку.

Еще Роман Ильич подумал, стоит ли облачаться в белый халат и терять драгоценные минуты – кажется, хозяйка и так нисколько не сомневается в его праве вмешиваться в работу ее организма. Четыкин решил обойтись на этот раз без маскарада.

– Вы не могли бы чуть-чуть побыстрее, – мягко сказал он Ксении Георгиевне, которая еще копалась со своими застежками. – У меня на сегодняшний вечер запланировано еще два визита...

– Да-да! Я могла бы! – заверила старуха, еще больше путаясь в своих незамысловатых одеждах.

Роман Ильич досадливо поморщился. И в этот момент в прихожей задребезжал звонок. Четыкин ощутил внезапную болезненную судорогу, пронзившую его с головы до пят – словно он коснулся оголенных электрических проводов. Голова его инстинктивно дернулась – глаза уставились в темноту прихожей, высматривая опасность.

Старуха нисколько не удивилась неожиданному звонку и, слава богу, не заметила замешательства Романа Ильича. Она бросила возиться с платьем и суетливо сорвалась с места, заговорщицки шепнув Четыкину:

– Одну секундочку, доктор! Это мой сосед! Я просила его зайти ко мне, как только он соберется в магазин... Он должен взять мне хлеба и упаковочку кефира! Это секундное дело. Я сейчас!

Роман Ильич не успел возразить, как она буквально пулей вылетела из комнаты. В следующую секунду раздался щелчок отпираемого замка.

Четыкин занервничал и приуныл – теперь придется дожидаться, когда этот неведомый благодетель вернется с кефиром, иначе может подняться переполох. И, разумеется, нужно всеми силами избегать встречи с этим неожиданным свидетелем. До сих пор Роман Ильич был просто тенью, безликой и бесплотной, и в этом качестве собирался пребывать и далее. Впрочем, он сильно надеялся, что сосед остережется заходить в квартиру – от словоохотливой старухи не так-то просто вырваться.

Однако действительность преподнесла Роману Ильичу весьма неожиданный и даже убийственный сюрприз. Сначала неясное бормотание голосов в коридоре сделалось громче и отчетливее, а потом Четыкин услышал звук уверенных мужских шагов, которые неумолимо приближались. Роман Ильич покрылся холодным потом и с тревогой обернулся к дверям. На пороге стоял Ладыгин.

В первую секунду он не узнал Четыкина. А когда узнал, то потерял дар речи. Рот его беззвучно раскрылся, а брови поползли вверх.

Первой отчаянной мыслью Романа Ильича было – немедленно коллегу убить. Но у него не было никаких шансов против молодого и тренированного Ладыгина. Оставалось одно – бежать. Онемевшими руками он потянулся к лежавшему на столе чемоданчику.

А ничего не подозревающая Ксения Георгиевна щебетала чрезвычайно довольным голосом:

– Вот, Володечка, разреши тебе представить! Твой коллега! Тоже врач – Иван Иваныч. Его ко мне та самая фирма прислала – помнишь, я тебе рассказывала... Очень заботливые люди! Вы непременно должны познакомиться с Иваном Ивановичем...

Ладыгин, кажется, пришел наконец в себя. Взгляд его прояснился и сделался насмешливым и жестким.

– Значит, Иван Иваныч... – сказал он, делая шаг вперед. – И давно работаете в этой фирме, Иван Иванович?

Четыкин инстинктивно попятился и ничего не ответил. Он понимал, что нужно как-то выкручиваться, но в голову не приходило ни одной мысли, а пересохший язык прилип к нёбу. До Ксении Георгиевны начало наконец доходить, что происходит что-то неладное, и она, замолчав, уставилась на обоих врачей глазами, полными непонимания.

– Что же вы молчите, Иван Иваныч? – с любопытством спросил Ладыгин. – Вам нехорошо? Как говорится: врачу, исцелися сам?

Четыкин смотрел на него замороженными глазами, как кролик на удава, и не мог пошевелиться.

– Что случилось, Володя? – воскликнула озадаченная Ксения Георгиевна. – Зачем вы напугали Ивана Иваныча?

– Я, Ксения Георгиевна, его не пугал, – добродушно пояснил Ладыгин. – Это он сам чего-то напугался... Вот я и пытаюсь выяснить, чего он испугался. И, кстати, – сказал он, оборачиваясь к старухе, – никакой он не Иван Иваныч, а Роман Ильич из нашей больницы...

Четыкин не мог дальше сдерживаться. Охваченный ужасом в ожидании неминуемого разоблачения, он понял, что должен немедленно бежать.