Палачи

Но я цеплялся за нижнюю часть этой огромной шеи, мои ноги крепко обнимали ее. Слюна и пена из его рта лились мне в лицо, и это была адская поездка. Я тряся и дрожал, пока он бежал, остальные давили на него. Время от времени он пытался избавиться от всего, что цеплялось за его шею, но у него не было ни времени, ни шанса сделать что-то большее, чем бежать. Это было то, на что я рассчитывал, и если бы я мог держаться, это могло бы просто сработать. Но мои руки были скованы судорогой, а ноги быстро устали. Я скрестил лодыжки друг с другом на его шее, и это все, что удерживало мои ноги от развала.

Затем внезапно я почувствовал, что вокруг меня стало больше воздуха. Мы вышли из оврага, и теперь я почувствовал, как давка теряет силу. Они замедлились, разошлись. Бык, за который я цеплялся, больше не стучал копытами, а перешел на бесцельную рысь. Он снова покачал головой, чтобы сбить меня, и опустил голову на землю. Но я застрял во впадине на его шее и продолжал цепляться за нее. Наконец он остановился. Я подождал еще минуту, просто чтобы убедиться. Затем я расстегнул ноги и упал на землю, мгновенно откатываясь от острых копыт. Но бычки теперь просто стояли вокруг, вся ярость у них ушла. Они успокоились.

Я отполз, позволяя чувству вернуться в мои скованные руки. Затем я встал и медленно пошел, делая широкий круг вокруг высоких стен, в которых находился овраг. Бонар и другие не торопились, пройдя через овраг, чтобы найти меня. Скорее всего, они подождут до утра, когда смогут поймать и бычков одновременно. Я шел медленно, обходя окрестности, огибая далекие дома ранчо.

Наконец я добрался до места, где оставил джип, завел двигатель и направился обратно в Таунсвилл. Я заметил, что мои туфли были покрыты той же мелкой порошкообразной почвой, что и все колеса джипа. Любой, кто посетил ранчо, ушел с этим. Я знал, что большая часть австралийской почвы богата диоксидом железа, который придает ей характерный красно-коричневый цвет, и с нетерпением ждал возможности проверить гардеробы Линн Делба и Джуди. Этой ночью я почти обналичил свои фишки, но я был все еще жив и знал несколько вещей, которых не знал, когда начался вечер.

Китайские коммунисты были здесь обеими ногами, и ранчо было прикрытием, но не главным прикрытием. Должен был быть еще одно, может быть, еще два, один ближе к берегу. Это ясно дало понять тело погибшего аквалангиста. Даже если бы он был просто курьером, база должна была быть где-то на побережье. И мистер Биг будет на втором месте укрытия. Было довольно ясно, что ранчо было оперативной точкой для тех, кто занимался вербовкой своих людей, но эта операция была слишком тонко спланирована, слишком тщательно продумана, чтобы действовать только с одним укрытием. Если бы Линн Делба или Джуди владели тем компактным предметом, который я видел на ранчо, они бы много говорили и говорили. С китайцами картина изменилась - и я изменился вместе с ней.

Вернувшись в город, я взял маленький автомобиль, который оставил возле «Рудди Кувшина», и бросил джип. Начинало светать, и по небу пробивалось первое розовое пятно зари. Я решил сначала попробовать Линн Делба и оперся на звонок, пока она не открыла его.

«Боже», - сказала она сонными, но удивленными глазами. «Я думал, ты перезвонишь вчера вечером».

«Я немного во что-то ввязался», - сказал я, проходя мимо нее в комнату. На ней была только верхняя часть пижамного наряда, ее длинные великолепные ноги подчеркивали чувственность этого наряда. Мне было жаль, что я не приехал по другим причинам. Но я этого не сделал и, скривившись, распахнул дверь туалета в ее спальне. Она мгновенно оказалась рядом со мной.

Она начала спрашивать. - "Что ты вообще делаешь?". Я пристально посмотрел на нее, и, хотя она все еще была в полусне, невозможно было ошибиться в том, что говорили мои глаза. Она отошла назад.

«Сядь и заткнись», - прорычал я. На полу в туалете стояло шесть пар обуви. Я вытащил их всех на свет в комнате, присев на корточки, чтобы рассмотреть их. Сандалии с ремешками, не более чем кожаные подошвы с перекрещенными ремешками, были покрыты мелкой красно-коричневой порошкообразной пылью по тонким бокам и по низу подошв. Я встал с одной сандалией в руке и посмотрел на Линн Делба. Она смотрела на меня, нахмурившись, ее голубые глаза показывали, что она еще не поняла, что мне нужно. Верх пижамы был ниже ее живота спереди, но ее ноги во всю длину были обращены ко мне, когда она сидела в кресле.

Я подошел к ней и, с молниеносной скоростью, схватил одну лодыжку и резко дернул. Она соскочила со стула и приземлилась спиной на пол, пижама накинулась на шею. У нее был неплохой торс, маленькая талия и плоский живот. Я скрутил ногу, и она перевернулась лицом вниз.

С помощью сандалии я бил ее по ягодицам. Это не была пощечина, но она несла в себе много веса и ярости, и она кричала от боли. Я отпустил ее ногу, и она, как краб, вскочила на стул, чтобы повернуться ко мне, ее глаза расширились от страха.