Палачи и герои

Комсомольцы смотрели на него все с той же не раз виденной у этих щенков внутренней уверенностью, от которой Дантисту всегда становилось не по себе.

– Все равно проклятое бандеровское отродье скоро перевешают! – крикнул один. – Вы не нужны народу! Украина может быть только советской! Или ее не будет!

– Вот же змей. – Дантист выстрелил говоруну в живот из пистолета. Конечно, можно было взять его с собой, дать ребятам с ним позабавиться – кожу там содрать живьем, они в этом мастаки. Но времени не было. – Казнить всех.

С виселицами возиться не стали – долго. Расстреляли тридцать пять человек – весь сельсовет с семьями, актив и еще пару десятков произвольно выбранных крестьян. На стену сельсовета поместили транспарант: «Так будет со всеми предателями Украины».

В лесу Адвоката вырвало. Он присел на корточки, не в силах идти дальше.

Дантист насмешливо посмотрел на него:

– Что, чужая кровь в горло не идет?

– Все в порядке.

– Ну, в порядке так в порядке. – В тоне Дантиста было что-то такое – как у судьи, который обсуждает приговор. И эти нотки не укрылись от Адвоката.

– Знаешь, какова крепость цепочки? – спросил Дантист.

– Определяется крепостью ее слабого звена, – буркнул Адвокат.

– Вот именно, мой добрый друг. Всегда помни об этом…

Глава 34

Краткосрочные курсы сотрудников НКВД располагались под Харьковом в казармах бывшей школы красных командиров, а потом немецкого полицейского батальона. Чистые простыни, пружинные кровати, еда по расписанию, всегда горячая – стоит ли мечтать о большем? Еще была учеба, в которую Иван погрузился с головой. Страна сочла нужным оторвать его от боевых действий, поить, кормить, и единственное, чем он может отплатить, – ударная учеба.

Его учили стрелять заново – применительно к городским условиям, лесам. Переучивали рукопашному бою – он и не знал, какие тут есть премудрости. Учили бить ладонью, а не кулаком, тактике боя с несколькими противниками. Естественно, как именитый спортсмен, Иван впитал эти навыки быстро, став лучшим. Он узнал, что такое оперативная работа – резидентуры, осведомители, агенты, оперативные комбинации, конспирация. Перед ним открылся необычный мир тайных служб, где правили хитрость и холодный расчет, а главное оружие – игра на психологии человека и его слабостях. Это не в атаку ходить на пулеметы противника. Это своя война со своими правилами и методами. И нечего предаваться сомнениям, соответствует ли все это понятиям офицерской чести. Надо усваивать эти методы как можно лучше, чтобы нещадно бить притаившегося коварного врага.

Через две недели такой жизни с занятий по стрелковому делу его вызвали к начальнику курсов. В кабинете, кроме начальника, был огромный широколицый, черноволосый майор НКВД, от которого веяло силой, энергией и дружелюбием.

– Привет, школяр. – Он протянул Ивану широченную ладонь. – Майор Гладышев. Мы тут рассудили, что оперативнику слишком много ума только во вред. Поехали. Работать надо. А то растолстеешь тут, что тебя и вилами на бандита не поднять.

Так, с шутками-прибаутками они уселись в «Виллис» с угрюмым молчаливым шофером крестьянского вида.

– Меня Палычем зови. – Гладышев кинул на заднее сиденье синюю фуражку. – И на «ты». У оперов все по-простому. Потому как люди мы сложные. Так что привыкай, пехота. Я начальник группы ОББ. «Смерть фашистским недобиткам» называется. Ну это я так называю… Эй, Семеныч, жми на газ, не стесняйся. И не смотри сычом. Нового сотрудника везем.

В Киеве в солидном здании НКВД, внутри напоминавшем обычное учреждение со снующими с папками секретаршами, важными начальниками, Ивана представили заместителю начальника отдела по борьбе с бандитизмом высокому полноватому и краснощекому подполковнику Строгину.

– Непосредственно у нас в аппарате людей работает немного, – проинформировал тот, с прищуром глядя на нового сотрудника. – Все боевые друзья, товарищи. Коллектив дружный, все друг за друга. Так, Сергей Павлович?

– А как же, – кивнул Гладышев. – За друга на клочки всех порвем.

– Хоть и шутит, но ведь правду говорит. Так что работайте, товарищ капитан.

В отделении по борьбе с оуновским подпольем Иван познакомился с двумя приветливыми офицерами – остальные были в местах проведения чекистско-боевых операций.

После этого «Виллис», пристроившись к военной колонне, запылил по дороге в сторону Тернопольской области.

– Тише едешь, черта лысого приедешь, – сказал Гладышев. – Но это не про нас. Лучше быть живым и румяным, чем бледным и мертвым. Держись за грузовиком, Семеныч, не обгоняй, не торопись на тот свет – там тебе припомнят ту бутылку самогона, которую ты у меня стащил…

Так началась работа Ивана с Гладышевым – его первым наставником по чекистскому делу.

Майор обладал неиссякаемыми запасами оптимизма и юмора, балагурил без остановки, чем немножко даже утомлял.

– Ванюша, язык для опера – такое же оружие, как пистолет. А голова важнее минометного полка. Угрюмые у нас долго не живут. И трезвенники тоже, кстати.

– Да я понимаю, – смущался Иван.

– Ну, тогда гляди на мир веселее.