Палачи и киллеры

— Да. Но он пока не включен.

— Конечно, нет. Вы же не глухой человек. Боюсь, что не позволю вам записывать этот разговор. Но можете делать любые рукописные записи.

— Я понимаю это. Но вы оставляете для меня одну проблему. Мне нужно доказательство, что вы — Карлос.

— То, что я вам расскажу о себе, не может исходить ни от кого другого.

— Достаточно убедительно, но мне нужно какое-нибудь определенное доказательство. В прошлом, когда вы брали на себя ответственность за конкретную акцию, вы иногда оставляли на записке свои отпечатки пальцев. Меня это устроит. Никто не скажет, что ваши отпечатки пальцев фальшивые.

— Мы с вами поладим. Вы хотите, чтобы я рассказал вам историю своей жизни?

— Да.

— Я готов отдать свою историю в том виде, как она есть, в ваши руки.

Я спросил его, почему он готов довериться мне.

Он откинулся в своем кресле и улыбнулся:

— Отдать мою историю в ваши руки — это пустяк. Вы отдаете в мои руки вашу жизнь.

… Компартия Венесуэлы согласилась стать спонсором обучения Ильича и его брата Ленина в Университете имени Патриса Лумумбы. Университет был основан в 1961 году, в тот же год, когда человек, имя которого он носит, премьер-министр Конго, был убит ЦРУ.

В то время, когда братья Рамирес поступили туда, преподавательский состав включал приблизительно 120 человек, около восьми процентов из которых были профессорами или докторами наук. Много лет это являлось важным вкладом Советского Союза в образование «третьего мира».

Две трети из примерно 6000 студентов прибывали в основном из Азии, Африки, Латинской Америки, одну треть составляли советские студенты.

Все проректоры по учебной части и работе со студентами-иностранцами были сотрудниками КГБ. Студенты-иностранцы размещались в общежитии, по трое в комнате, каждый третий студент всегда был русским. По прибытии студенты тщательно изучались сотрудником КГБ, и те, кто считался «перспективными», разрабатывались дальше. За остальными просто следили, обычно при помощи того самого третьего в комнате, делались периодические донесения, и студенты непрерывно «переоценивались».

В этот странный мир осенью 1968 года приехали братья Рамирес — не из бедности и отсталости «третьего мира», а из шумного Лондона. В отличие от многих своих однокурсников Ильич и Ленин не имели опыта лагерей беженцев на Ближнем Востоке. Им были незнакомы голод и нищета, как многим их коллегам из Африки, они не испытали жизни при тоталитарном режиме, в отличие от новых друзей из стран Варшавского пакта.

— Мой отец всегда учил нас задавать преподавателям вопросы, если мы чувствовали, что какое-либо из высказанных мнений… как это сказать… сомнительно. В Москве мы задавали вопросов много.

— Они должны были считан, вас подрывным элементом.

— Они считали некоторых из нас, включая меня, головной болью.

Мы быстро приближались к другому «минному полю» в нашей беседе. Вместо того, чтобы вмешиваться в ее течение, сделал обходной маневр.

— Ваш отец был также человеком, который учил вас, что Маркс и Ленин были людьми, оказавшими величайшее воздействие на историю человечества. Вот вы оказались в 1968 году в Советском Союзе. Выглядело ли это в некотором роде как возвращение на «историческую родину»?

— Не так заметно, но мы, конечно, стремились узнать действительность. Увидеть своими глазам советский образ жизни.

Мы много читали о нем, многое узнавали от нашего отца. Теперь мы имели возможность на практике испытать коммунистический образ жизни.

— И насколько действительность соответствовала теории?

— Очень плохо. Жизнь в России, а именно в Москве в период между 1968 годом и 1970, имела очень мало общего с учением Ленина. Я не говорю о простых людях. Я имею в виду власти. Они были абсолютно закостенелыми. В Москве впервые узнал, что означает «следование линии партии»: «Сегодня вечером вы должны присутствовать на собрании компартии Венесуэлы. В субботу после обеда вы должны присутствовать на собрании Ассоциации латиноамериканских студентов. Вы не можете выезжать из города без разрешения». И так далее…

— И какова была ваша реакция на эти инструкции?

— Послушайте, мне было девятнадцать лет, когда я поехал в Россию. Москва полна красивых молодых женщин, ищущих развлечений. Какой должна была, по-вашему, быть моя реакция? При выборе между обсуждением линии партии по вопросу о повстанческих действиях и приятным времяпрепровождением с музыкой, женщиной и бутылкой водки политическая дискуссия занимала очень низкое место в списке моих предпочтений.

В то время как большинство студентов Университета Пат-риса Лумумбы перебивались на ежемесячные советские стипендии в 90 рублей (в то время это было приблизительно 90 фунтов стерлингов), братья Рамирес регулярно получали чеки на две-три сотни долларов от своего отца, которые они щедро тратили на «сладкую жизнь» не только для себя, но и для всех своих друзей.

Когда власти хмурились, а КПВ возражала, Xoqe игнорировал признаки опасности, отметал их возражения в сторону и продолжал присылать деньги своим сыновьям.