Читаем Палачи и придурки полностью

Хлопотливое потекло для Аркадия Семеновича времечко. Валялись в беспорядке на столе страницы рукописи романа, он косился на них, морщился: надо работать, писать надо. Попробовал было сесть за стол, но ничего не получилось — одна волнующая мысль в его голове подмяла под себя все прочие, главенствовала: а как там на «Бродяге»? И он срывался и бежал на электричку.

А на «Бродяге» дела шли полным ходом. Выросла на палубе надстройка в метр высотой, на днище появился небольшой киль, похожий на акулий плавник. Сам корабль, вначале ржавый, потом пятнистый от шпаклевки, в один день вдруг препревратился в белого стройного лебедя. Взмыла к небесам привезенная Пашей из яхт-клуба тонкая изящная мачта.

— Стаксель нигде не достать, — сокрушался Паша. — Грот есть от списанного буера. Хороший грот. А вот стакселя нету.

Привез он и двигатель — дизель, сделанный в Болгарии по лицензии фирмы «Перкинс».

— Фирма известная, — пояснил. — Запчасти в любой стране достать можно.

Знатоком по механической части неожиданно оказался Илья Петрович.

— А как же! Я свой «фаэтон» вот этими руками, может, уже раз сто разобрал по винтику и собрал. И дизель у меня там стоял одно время. Экспортный вариант. Соображаем, что к чему!

— Придется специальную должность учредить: доктор-механик.

— А вы-то, Паша, что? Плывете с нами?

— Как же, как же! — непонятно заулыбался Паша, заиграл бровями.

— Так надо же документы оформлять. Выездные.

— Э-е, брат Аркадий Семенович! Не знаешь ты еще Паши! Для Паши хоть завтра... Все тип-топ! — и тут же как-то ловко свернул разговор на другое.

Между тем наступили солнечные летние денечки, сменяющиеся незатухающими белыми ночами, и Аркадий Семенович вообще перестал уезжать домой — постелил в кубрике поролоновый матрасик, привез подушку и одеяло и прекраснейшим образом высыпался на свежем воздухе, под теплым заморским ветерком, налетавшим с залива. По утрам он с нетерпением дожидался мастеров и, когда те приходили, с азартом помогал, и как-то незаметно из хозяина превратился в мальчика на побегушках.

— Эй! — кричал кто-нибудь из мастеров, — Аркадий Семенович! Подай-ка, брат, уголок!

И он подавал. Бегал для них с бидончиком за пивом к ларьку, бегал и в магазин за колбасой. Накупил книжек по судовождению, изучал усиленно, порой, забывшись, бормотал вслух:

— Галфинд, бейдевинд...

— Учи, учи, — говорил Паша. — Скоро на права пойдем сдавать, я договорился.

Илья Петрович отозвал его однажды в сторону и зашептал:

— Дайте мне ключ от вашей комнаты. Я все продукты и снаряжение к вам свозить буду. У меня как-то, знаете...

— Понимаю. Раков?

— Он самый. Мало ли, пронюхает, подлец, насторожится...

Сходил Илья Петрович в университет на филологический факультет, и там ему студенты-старшекурсники написали на английском, немецком, французском и испанском языках следующего содержания текст: «Внимание, внимание! Доктор Шмитько! Вылечивает радикулит, остеохондроз, астму! Спешите, спешите, все страждущие!»

— Как, ничего?

— Ничего, — пожал плечами Аркадий Семенович. — Цирком, правда, отдает немного, но, может, так и надо. Кто их там знает....

— Эх, — сокрушался Илья Петрович, — хорошо бы еще по-португальски написать, да не встретилось никого из приличных португалистов. Все мелюзга какая-то, первый или второй курс. Понапишут черт-те чего, всему свету на смех.

Тексты предполагалось потом художественно написать на больших щитах и прикреплять к борту в зависимости от страны пребывания.

Побаивался Аркадий Семенович экзаменов по судовождению, но все обошлось до огорчения просто: однажды привез Паша два удостоверения и торжественно вручил, стребовав при этом пятьдесят рублей.

— Коньяком пришлось всю водную инспекцию поить.

По вечерам, когда уезжали в город Илья Петрович с Пашей и расходились по домам мастера, когда возвращались с промысла рыбаки и суда их дремали стайкой, уткнувшись носами в причал, Аркадий Семенович садился в приобретенную Ильей Петровичем резиновую надувную лодочку, выплывал в залив и закидывал удочку. Остывающее солнце висело над самым заливом, прочертив по воде золотую дорожку, вспыхивающую бликами на мелкой ряби — словно разлетались искры от расплавленного металла; и такие тишина и покой царили вокруг, что замирал дух, и казалось: обман, какого не может быть, что-то здесь не так. Но протекали полчаса, час — только менялись краски на небе, и синяя даль, убегающая за горизонт, манила и сулила еще бо́льшие душевные блага.

— Скорей бы уж! — шептал Аркадий Семенович.

За вечер налавливал он десятка полтора ершей. На берегу разводил костер и варил ушицу. С наслаждением съедал половину, другую же половину оставлял на завтрак. Случалось, попадались ему лещи и подлещики — их запекал он на углях.

— Прекрасная жизнь! — восхищался. — Почему люди не живут такой жизнью, чего мечутся!

От такой прекрасной жизни позабыл он как-то про повесть свою в толстом журнале и про редактора Сергея Сергеича. Однажды вспомнил и побежал звонить.

— Нет, нет, еще не прочитана ваша повесть! — плачущим голосом откликнулся на другом конце провода Сергей Сергеич. — Через две недели позвоните!

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже