Палачи и жертвы

В этот момент к ним подошла их дочь со своим женихом, Василием Булановым. Вася давно уже приударил за дочерью своего начальника. Он строил карьеру. Жена Крылюка быстренько вбежала домой ставить самовар, за ней в дом вошли дочь с Василием. А Виктор Степанович хотел остаться один. Он тихо и спокойно посмотрел вслед своему будущему зятю, заговорил сам с собой, причем заговорил не совсем тихо, губы его заработали, и сын Степка начал смотреть на отца, потом по сторонам, мол, с кем это отец тут говорит. А отец говорил: "эх, молодость, молодость. Дети вы еще. Живите, работайте. Жизнь становится лучше, вам будет гораздо легче, чем нам. А благословение наше вы обязательно получите. (Он говорил без горечи в душе, без обиды). Где она, моя молодость? А, где? Да я и не огорчаюсь, я прожил хорошую жизнь. Повидал и радость и счастье. Хотя тюрьма, конечно, выжала все мои соки. Тюрьма, это ж как открытый саркофаг или гробница без крыши. Это стеклянная могила, где все видно. Но не это я хочу сказать, нет. Просто я уже устал, от жизни устал. Хочу просто подышать и посидеть на лавочке. И все, более ничего не желаю. Как говориться, здравствуйте пожалуйста, госпожа старость, прощайте пожалуйста, госпожа бессмысленная жизнь. Какой-то поэт хорошо сказал:

Или гибелью вас осчастливили,

и оставив меня одного,

не хотите вы знать ничего?

Как мне трудно!!! Вы живы ли, ЖИВЫ ЛИ?"

- Витя, иди в дом, чай пить. И Степку забери с собой, услышал он голос жены.

Перешагнем через несколько лет. 1932-й год. Сталин беседует с Кагановичем.

- Товарищ Каганович, кого мы назначаем главой Азербайджана? Багирова?

- Так точно-с, товарищ Сталин, Багирова.

- А у нас что, нет другого кадра? Ну, какого нибудь русского, или татарина?

- Никак нет, товарищ Сталин.

- ...Хорошо. Только не люблю я этих азербайджанцев.

- Как? У вас же друг был, Расул-заде! Вы же дружили с ним.

- Пошел он! Какой из него друг! Туркофил хренов! Ненавижу я их всех!

Уже давно не люблю я их. Еще с тех пор, когда сидел в Бакинской тюрьме в 8-м году.

Иосиф Сталин всегда отличался удивительным чутьем по отношению к людям. Его "надличный" интерес к окружающему миру полностью лишил его свободы как в действиях, так и в мыслях, что привело к полному диктату, деспотии. Диктат и ущемленность, деспотия и ущербность, это почти одно и тоже. И все же, не будет ли странным выглядеть то, как он не раз в общении с тем же Кагановичем приводил великий аргумент Эпикура:

"Пока мы существуем, смерти нет; когда смерть есть, нас нет''.

ГЛАВА 3

1920-й год. Покушении на Кирова.

Эту историю мне рассказали совершенно неожиданно, так сказать резко, с бухты барах ты, и я передаю ее почти без изменений, в оригинале.

В июне 1920-го года, в ВЧК Азербайджанской ССР поступил донос о том, что на Сергея Кирова готовится покушение. Кто должен был быть конкретным участником возможного террористического акта, чекистам было пока не известно.

Коренной житель Баку Виталий Керамиди (фамилия подлинная) по национальности был грек. Он не любил русских, он их, можно сказать, ненавидел. Парень был темпераментный, как и все греки, кровь горячая, густая. Работал Виталий на судоремонтном заводе простым рабочим. В то же время он был человеком достаточно образованным, читал много книг, что позволило ему каким-то образом оказаться в кругу меньшевиков-кадетов, среди которых были Харламов, Пападжанов, Ионесян, Аншелис, а также Ахмед Целиков из Дагестана (все указанные лица, точнее их фамилии, соответствуют документациям, хроникам событий того времени). Это была группа людей, которая несмотря ни на что продолжала бороться против Советской власти. Они были известные люди, отличавшиеся своей ненавистью к коммунистам. В этой группе были азербайджанцы, армяне, латыши, греки, аварцы, русские, и даже один негр. Последний хоть и был расистом, но черных мыслей не допускал. Главным их орудием против Советов был террор. Они были террористами, и Виталий Керамиди этим очень гордился. Они готовили теракт против самого Кирова.

Здесь то и начинается вся история.

С января по март 1920-го года, глава МИД России Чичерин три раза посылал ноту в Азербайджан с предложением о военном сотрудничестве. Все три раза ему отказом ответил Фаталихан Хойский, председатель исполнительного комитета Азербайджана. О четвертом послании Чичерина история умалчивает. Правда, это было неофициально, но в первых числах апреля парламентарий Чичерина Бушметов, приехав в Баку, лично вручил Хойскому большой бумажный пакет, скрюченный сургучом. Хойский недовольным видом, прямо перед Бушметовым разорвал сургуч, раскрыл данный документ, где было большими буквами написано: ''И что же?'' Сначала Хойский не понял, чтобы это значило, но затем узнав, что Чичерин просит, если можно, ответить быстрее, взяв чистый лист бумаги, он своим знаменитым золотистым пером, скрипя по бумаге, размашисто написал: "Если". Хотя Бушметов и не увидел ответа, но понял, что и Хойский написал очень коротко. Он стоял чуть в стороне и наблюдал за Хойским. Нахмурившись, взял пакет и отправился прочь из Азербайджана.