Палачи и жертвы

Исполненный добрых намерений, Горбачев задумал перестроить то, что подлежало сносу. Но как только от разговоров перешли к делу, каркас затрещал, с потолков посыпалась штукатурка, двери перекосились, в окнах полопались стекла, засорилась канализация, зато разгорелись парламентские дебаты — с чего начинать: с крыши или фундамента? И вообще — больше надо социализма или меньше? Мнения разделились, а тем временем люди хваткие, коммерческие, равнодушные к политике, вышли, как теперь говорят, из экологических ниш и средь бела дня принялись споро переводить рубли из безналичных в наличные, меньше всего задумываясь о том, к какой экономике они принадлежат — к теневой или к обыкновенной. Не отставали от них маститые государственные деятели — пока шли споры о допустимости собственности частной и о приватизации государственной, они, не мудрствуя лукаво, за бесценок скупали роскошные дачи вместе с мебелью, люстрами, коврами, холодильниками и т. д. Обозначился недостаток денежных знаков в обороте, и правительство пошло по линии наименьшего сопротивления — запустило печатный станок в три смены.

Вот тогда обнаружилась обывательская тоска по сильной руке — пусть Усатый Батька кое в чем перебарщивал, зазря, бывало, пускал народную кровушку, зато при нем был порядок, была колбаса, цены снижались, и каждый трудящийся мог свободно купить бутылку за два восемьдесят семь!

В зависимости от культурного уровня сторонников «социалистического выбора» их аргументация в пользу сохранения прежнего фундамента общества может быть и более серьезной, однако ее существо практически не меняется — и зачем нам какая–то демократия вкупе с рыночной экономикой, ежели она не обеспечивает всеобщего равенства?! А что всеобщее равенство в нищете — не Бог весть какое завоевание и что так называемый социализм не имеет даже теоретических контуров, об этом предпочитают умалчивать: зачем отпугивать простаков с короткой памятью?

Что такое социализм — не берусь толковать, насаждавшееся у нас бесчеловечное, безнравственное устройство нуждается в каком–то другом названии, которое еще не найдено. Пусть его ищут политики, а мне, очевидцу и в то же время исследователю трагических событий прошлого, представляется, что реанимировать покойника и недостойно, и бессмысленно.

Если же все–таки сбудутся чаяния откровенных сталинистов, во что я, признаться, не верю, но чего, увы, полностью не исключаю, то ждите появления преторианцев и возрождения ГУЛАГа — одно без другого не бывает. Сколько–то лет проживем в кромешной тьме, зато с колбасой и водкой, затем все окончательно рухнет, но прежде, минут эдак за пять до катастрофы, нас снова примутся уверять, будто отечественный социализм — это прекрасный и самый что ни на есть человеколюбивый общественный строй, одна только беда — к власти каким–то образом пробрались не те люди, которые — на тебе! — опять дискредитировали бессмертную идею.

Когда некоторые из нас многословно твердят о необходимости партийного покаяния, у меня это вызывает грустную улыбку. Зачем каяться и посыпать головы пеплом? Не проще ли пустить в ход очередной жупел?

ДЕЛО КАПИТАНА СОЛЖЕНИЦЫНА

Факты и комментарии

ПОСТАНОВЛЕНИЕ НА АРЕСТ

По–моему, есть смысл привести этот документ без существенных сокращений — он не столь уж велик и точно передаст читателям как суть дела, так и дух времени.