Палачка

Праздничный стол в окружении девятнадцати стульев — помимо своих, рассчитывали на супругов Гусов, Казиков и Тахеци, а также на инженера Александра, мать близнецов и обоих их отцов — был устроен с чисто студенческой изобретательностью: в «Какаклассе» опрокинули плашмя дыбу, а сверху положили две половинки классной доски, накрыв их черной тканью, — ее было много, поскольку в январе на занятиях драпировали черной материей учебный помост. Пока что за стол уселись только пожилой мужчина и молодая женщина, все прочие образовали подвижные, как ртуть, группки. Гус-старший, которому некогда пришлось смириться с потерей любимой профессии, сейчас был просто сражен провалом единственного сына — ведь ему, после возвращения с каторги в почтенном возрасте, стоило немалых трудов вообще зачать его, дабы славный род мастеров карающего меча не канул в вечность, как и сам меч. Он порывался уйти, но надеялся, что своим присутствием, быть может, выхлопочет мальчишке переэкзаменовку. Лизинка, облаченная в тот же дьявольски обольстительный атласный наряд, который брала с собой в поездку — сегодня она впервые после Рождества надела прелестный крестик, — разглядывала доцента Шимсу: его на всякий случай (Влк ушел, не отдав распоряжений) оставили висеть на фонаре, только веревку покрепче привязали к мусорному баку, чтобы доцент, чего доброго, не грохнулся вниз и не расшибся. Правый глаз у него вылез из орбиты, словно строил комичную гримасу, а левый был почти прикрыт, словно лукаво подмигивал ей. На левой руке у него оттопыривался указательный палец, словно грозил ей, а на правой — большой, словно одобрял ее работу. Конечности и лицо уже приобрели лиловатый оттенок, на подштанниках в паху расплылось темное пятно, словно штемпельный оттиск. Уже через минуту Лизинка изучила Шимсу вдоль и поперек, но продолжала рассматривать его, заново переживая свой экзамен и в то же время стараясь не обращать внимания на шипящее жаркое и прочие соблазнительные лакомства, — она была голодна как волк.

Из коридора в класс вбежал Франтишек, карауливший у решетки.

— Идет! Идет! — крикнул он.

В считанные секунды ребята построились в шеренгу, вдоль которой Влк прошествовал к группе родителей с замирающей от волнения пани Люцией во главе. Влк, пристально следивший за реакцией своей спутницы — ведь она была здесь впервые, — на некоторое время смешал их планы, так как сперва прошел в кабинет. Маркете хотелось привести себя в порядок, а ему — сделать ход, подсказанный присущей ему предусмотрительностью и чувством fair play. Он в третий раз набрал этот номер, и, как всегда, руки у него задрожали. И, как всегда, услышал долгие гудки.