Паладин

— Думаю, нам следует покинуть Хеврон и ехать дальше, пока светло. До Иерусалима около десяти миль, но по пути мы сможем сделать остановку в Вифлееме. Я ранее бывал в этих местах и припоминаю, что на дороге близ Вифлеема имеется неплохой караван-сарай. Но ехать придется всю ночь. И было бы неплохо поменять наших верблюдов на мулов или лошадей, чтобы скорее достичь Вифлеема. Скажи, Иосиф, твои соотечественники слишком непримиримы к тебе за ссору с отцом или согласятся произвести подобный обмен?

Джоанна думала лишь об одном: чем скорее она окажется подальше от своего преследователя Абу Хасана, тем ей будет спокойнее. Да и пересесть с верблюда на спину лошади казалось заманчивым — англичанка так и не свыклась с ездой на горбатом животном, которое то ревело, а то и могло плюнуть вязкой слюной. Однако когда Джоанна увидела лошадей, каких привел Иосиф, она приуныла. Это были настоящие клячи, так что оставленный Иосифом для себя мул казался просто красавцем рядом с ними. Иосиф старался оправдать своих единоверцев, уверяя, что большинство лошадей ныне конфисковано для армии султана, однако Эйрик бесцеремонно заявил, что хитрые хевронские евреи не упустили случая сбыть негодный товар нуждающимся путникам в обмен на прекрасных верблюдов. Иосиф смолчал. А когда они уже выехали из Хеврона и миновали палатки бедуинов, приезжавших сюда на торги, Иосиф оглянулся и с грустью поглядел на Эль Харам — мощное здание, под которым в пещерах покоился прах патриархов и их жен. Эль Харам, возведенный еще при царе Ироде, был величайшей святыней евреев, и Иосифу было горько, что он не побывал там и не совершил молебен.

Они двигались вслед за закатом, пока лучи солнца почти совсем не исчезли за волнистой линией холмов. Серые сумерки сменились ночной прохладой. В бездонном небе всплывала луна, мерцая крупным жемчужным боком, вокруг рассыпались серебристые зерна ярких южных звезд. Этого света хватало, чтобы видеть извивающуюся среди поросших кипарисами холмов дорогу. Жилых строений становилось все меньше, вдали слышался волчий вой. Одна из лошадей отозвалась на него тревожным ржанием, и снова наступила тишина. На повороте дороги Мартин догнал Джоанну, и они на короткий миг обнялись. Всего минута, но обоим стало легче. Им предстоял долгий путь, но они были вместе, а значит, в мире все было прекрасно.

Джоанна постоянно думала о том, что, возможно, уже на исходе ночи они окажутся в Вифлееме, в городе, где Дева Мария родила на свет Спасителя. Для Джоанны это было тоже своего рода паломничество, в котором отныне отказано ее единоверцам, ибо они опять отступили. Неужели же все эти войны были напрасны? Неужели этот край, овеянный библейскими легендами, так и останется недоступным для христиан?

Она глубоко вздыхала, вновь и вновь понукая свою ленивую лошадку. Они миновали очередную возвышенность, дорога пошла под гору. Выжженные травы между группами маслин и кипарисов при свете луны приобретали цвет волчьей шкуры. Один раз, когда Джоанна оглянулась, ей показалось, что в зарослях на повороте что-то шевелится, — не то волки шли по их следу, не то ветер играл ветвями. А может, это был силуэт одинокого всадника? В призрачном лунном сиянии могло показаться все, что угодно.

Однако когда спустя некоторое время путники сделали небольшой привал у развалин заброшенной башни, выяснилось, что не только Джоанна заметила движение позади. Эйрик, поправляя сбрую своего мерина, неожиданно сказал, чтобы они продолжили путь, а он покараулит на этом месте и понаблюдает за дорогой.

— За нами кто-то едет. Одинокий всадник. Может, просто запоздалый путник, а может, кто-то нас преследует. В любом случае, клянусь старой верой, нам лучше знать, кто это.

— Но если едет только один, то, ради бога Моисеева, зачем нам волноваться? — спросил Иосиф.

Эйрик не ответил, продолжая возиться с упряжью. Но Джоанна увидела, какими взглядами обменялись рыжий и Мартин.

Позже, уже подсадив Джоанну в седло, Мартин подошел к Эйрику и негромко произнес:

— Мы будем двигаться неспешным аллюром до самого Вифлеема. Постарайся не задерживаться.

Они поехали дальше, а Эйрик скрылся за аркой разрушенной башни, ведя в поводу свою лошадь. Эйрик был опытным и ловким воином, но почему-то Джоанне стало тревожно за него.

Мартин тоже волновался за друга. Особенно когда прошел час, другой, а Эйрик так и не догнал их. Мартин несколько раз останавливал коня, всматривался в пустынную дорогу, прислушивался. Ночь была удивительно тихой, только ветер порой колыхал верхушки кипарисов да где-то во мраке протяжно кричала сова. Джоанна понимала, что, если бы не забота о ней и Иосифе, Мартин непременно поскакал бы назад. Теперь же после каждой остановки на дороге он всякий раз догонял их, двигался рядом, и голос его звучал вполне спокойно.

— Осталось проехать совсем немного. Еще и заря не забрезжит, как мы будем в Вифлееме.