Паладин

— Что ж, получилось, — прокомментировал я результат для спутницы и протянул посох ей. — Теперь в нём можно хранить магическую энергию примерно на пятнадцать моих заклинаний исцеления, а ещё в него должно быть можно вложить несколько простых заклинаний, чтобы потом мгновенно их использовать, — поясняю подробности, но так, чтобы не возникало вопросов из серии: откуда я знаю, сколько точно заклинаний чужой для меня школы можно вложить в созданный мной артефакт, при том, что в самой этой школе я нихрена не разбираюсь, и как это, чёрт подери, должно работать?!

— … — девушка молчала, без всякого выражения и движения хотя бы реснички пялясь на посох.

— Нэроко? — окликнул её я, когда пауза слишком уж затянулась.

— М-м… — прозвучало на грани слышимости и как-то очень жалобно, что только подчеркнули резко прижатые к голове ушки.

— Нэроко? — уже с беспокойством подался я ближе.

— (О‸О)… — подняла на меня непередаваемый взгляд кшарианка.

После чего вновь опустила его к посоху, медленно и осторожно протянула вперёд руки, напрочь забыв о поводьях, что просто упали вниз, коснулась древка, сжала пальчики, прижала подарок к себе и… в одно движение подалась ближе, уткнувшись лобиком мне в грудь и продолжая крепко сжимать посох в ладошках.

— Ну что ты? Что такое? — нежно обняв миниатюрное тельце, я начал успокаивающе гладить девушку по спине, одновременно с этим зарывшись губами ей в макушку между пушистых ушек.

— Мя… — тихо-тихо донеслось мне в ответ, а потом послышалось уже привычное тёплое тарахтение, руладающее при каждом вздохе котодевочки.

Момент нежности не прервал нашу поездку — коняшка и без поводьев мерно топала по дороге, никаких происшествий и даже случайных путников тоже не встретилось, так что я умиротворённо гладил Нэроко между ушек, а километры пути между тем послушно проглатывались колёсами повозки. Девушка зарылась мне в грудь носиком и продолжала тихонько мурлыкать, настраивая меня на то самое настроение, когда ничего не хочется менять и кажется, что просидел бы так целую вечность. Даже мелькнула мысль, пока мы всё равно не двигаемся, прожать кнопочку принятия нового пакета информации, но как она мелькнула, так и пошла дальше — потенциальная опасность никуда не девалась, так-то, если подумать, подобный манёвр лучше вообще до города отложить, где точно безопасно и ничего случиться не должно, но утерплю ли? Хороший вопрос.

Вечер подкрался совершенно незаметно, и наступила пора останавливаться на ночь, о чём нам, в первую очередь, намекнула начавшая замедляться лошадка. Смех смехом, но без такого сигнала мы могли бы и забыться, я так точно, ибо ни малейшего дискомфорта от нашей позы не испытывал, а вот удовольствия — кучу.

Нэроко тихонько шепнула «Спасибо» и, отстранившись от меня, с явным смущением полезла доставать поводья, при этом избегая смотреть в мою сторону. Ещё через несколько минут мы нашли подходящий пятачок земли, куда можно было удобно съехать с дороги, и, загнав повозку под кроны деревьев, чтобы её было не слишком видно со стороны, принялись обустраиваться. Дело это уже было привычное: сначала позаботиться о транспорте — распрячь, задать корма, стреножить, попутно пройдя щёткой; потом подыскать сухостой на дрова и, используя купленный топорик, заготовить топлива с расчётом на вечер, всю ночь и утро. Нэроко тем временем колдует над котелком и просто колдует, осваивая новый посох и привыкая к механике его использования для хранения и высвобождения заклинаний.

Ужин получился простым, но от этого ни менее вкусным, ни менее сытным он не стал. Картофельно-мясная похлёбка, приготовленная на огне, да ещё тем, кто умеет готовить на огне, вышла замечательной. А ещё я в очередной раз убедился, как мне повезло с Нэроко, ведь чистить картошку обычным ножом я изрядно отвык, избалованный специализированными приспособами, а котодевочка, казалось, вообще не задумывалась о том, что это должно быть сложно, срезая кожуру с такой скоростью, словно мандарин чистила, просто — раз-раз, и готово. Я даже помощь предложить не успел.

Ну а после приёма пищи (и помывки посуды) пришла пора укладываться спать. Имея вместительный фургон с крышей и не имея причин опасаться насекомых, палатку мы давно не раскладывали, только расстилали поверх досок, чтобы помягче было. И вот я, терзаемый смесью любопытства и азарта, отозвал доспехи, занял своё место и хотел было уже согласиться на предложение Системы по новым знаниям, как оказался прерван самым грубым образом. Каким именно? Ну… отошедшая было в кустики Нэроко вернулась и тоже залезла в фургон. Но это бы ладно, грубым в плане отвлечения был факт того, что вернулась она, укутавшись в один дорожный плащ, с влажными волосами и держа всю свою одежу сложенной стопочкой в руках. А потом она положила эту стопочку на левую от меня скамейку вдоль борта и скинула плащ, во всех подробностях демонстрируя, что из всех предметов гардероба на ней реально только сапожки.