Палеолит СССР

Более позднее погребение кроманьонца на Костенках 2 (рис. 105), относящееся уже к средней поре позднего палеолита, сохраняет многие черты, свойственные погребениям предшествующего периода (Борисковский П.И., 1963). По данным П.И. Борисковского, оно представляло собой специально сооруженную из костей мамонта (черепа, кости конечностей, лопатки) овальную погребальную камеру, размерами 2,20×0,55 м по внутреннему обводу и 4,0×1,50 м — по внешнему, пристроенную к стенке жилища. Стенки погребальной камеры были невысоки, они состояли не из вкопанных, а из горизонтально положенных костей. В центр этой камеры был посажен связанный труп мужчины, возраст около 50 лет. По крайней мере, до плеч он был засыпан землей — об этом свидетельствует то, что кости туловища и ног сохранили свое первоначальное положение. Голова и руки остались снаружи. После разрушения жилища голова и некоторые кости рук упали назад и оказались на жилой площади. После погребения жилище, вероятно, было покинуто обитателями: об этом свидетельствует одновременность процесса разрушения жилища и погребения (иначе череп не мог бы попасть на жилую территорию). Среди известных палеолитических захоронений наиболее близкую аналогию обнаруживает погребение ребенка на Городцовской стоянке (специально сооруженная камера, сидячее положение), однако существенны и отличия (например, камера на Городцовской стоянке — закрытый сверху склеп; богатый инвентарь, сопровождающий погребение ребенка, и полное отсутствие инвентаря в погребении на Костенках 2).

В заключение выскажем некоторые общие соображения о природе и истоках палеолитического искусства, об особенностях сознания первобытного человека.

При определении природы первобытного искусства следует исходить из того, что эстетическое отношение человека к действительности как историческая реальность возникает вместе с возникновением труда и сознания, из их творческой сущности. Как труд и сознание, так и его эстетическая сторона есть проявление изначальных родовых свойств человека. Без эмоциональной стороны, без внутренней удовлетворенности процессом труда, требующего напряжения физических и моральных усилий, а также и воли, не могла бы возникнуть исходная форма производства, состоящая в производстве орудий труда для присвоения животной и растительной пищи и для удовлетворения других потребностей. Формой развития возникающего производства не могли быть отношения стадности, преодоление которых началось благодаря осознанию трудящимися существами в наивно-реалистической, тотемической форме своего единства с природой.

Первобытная археология имеет возможность точно документировать возникновение человека и труда на основе появления первых каменных орудий и залегания вместе с ними костей человека с несколько большим объемом черепа, чем объем черепа современных антропоидных обезьян. Но чтобы документировать возникновение первых форм общественного сознания, какими-либо бесспорными положительными данными наука пока не располагает. Поэтому начальные ступени сложного и трудного пути преодоления первобытностадного бытия наших предков, а вместе с тем — становления и развития первых форм общественного сознания реконструируются на основе общетеоретических представлений о логике развития труда и сознания, в некоторой мере подкрепляемых и детализируемых данными археологии и антропологии. Человеческое общественное сознание имеет прочную онтологическую базу, состоящую в осознании и тем самым в объективизации первобытного стадного бытия как человеческого бытия. Так на основе господства биологических закономерностей возникают труд и эстетические отношения как общая основа человеческого бытия.

Советские ученые, касаясь вопросов происхождения искусства, выступают против прямого выведения его из религиозных представлений, подвергая критике, в частности, магическую теорию Рейнака и культовую теорию Кнопа (см., например; Абрамова З.А., 1962, 1966; Окладников А.П., 1967; Столяр А.Д., 1972 и др.). Было бы ошибкой, по нашему мнению, при этом эти самостоятельные ныне формы общественного сознания переносить в таком виде в первобытное палеолитическое прошлое и рассматривать их генезис «с самого начала» как генезис пусть неразвитых, но изначально отдельных, самостоятельных форм. В том-то и сложность проблемы, осознаваемая многими исследователями первобытного искусства, что первоначально общественное сознание выступает нерасчлененным, синкретическим (см.: Формозов А.А., 1969, с. 8; Столяр А.Д., 1978, с. 88). Сложность увеличивается от того, что материальные следы проявления «духовного производства» (тогда непосредственно вплетенного в производство материальное), вызванное этим синкретическим сознанием, мы воспринимаем и оцениваем через призму привычных и естественных для нас дифференцированных форм сознания.