Палестинские рассказы (сборник)

Мы провели короткий инструктаж для солдат, и с этой минуты подразделение находилось в полной готовности немедленно выступить на защиту «дома раздора», как его называли в наших медиа. Поселенцы уже неоднократно угрожали женщине расправиться с нею и её детьми, «если она сама подобру-поздорову не уберётся из этого дома». Женщина обращалась за защитой в полицию, но там ей прямо заявили, что «для вас же лучше всего сменить район проживания». В поисках защиты она обратилась и ко мне. В то время я командовал подразделением, под контролем которого находился злополучный квартал. На уровне командира роты многие решения я принимал самостоятельно и именно тогда пообещал этой женщине, что дом её никто не тронет. Вскоре поселенцы перешли от угроз к действиям и, придя к её дому, попытались ворваться внутрь. Но наш патруль действовал весьма жёстко, и поселенцы убрались восвояси, грозясь прийти сюда снова, «собрав евреев со всей Иудеи и Самарии». Очередная попытка, когда поселенцы снова попробуют захватить дом, была лишь вопросом времени, причём самого ближайшего времени. Поселенцы не заставили себя долго ждать.

Спустя два дня они большими силами попытались снова прорваться в дом, но мы действовали весьма решительно, пустив в ход кулаки против наиболее агрессивных и наглых. Мягко говоря, солдаты в большинстве своём поселенцев недолюбливали. Те вели себя вызывающе нагло по отношению ко всем, и к солдатам в том числе. Они были уверены, что весь мир вокруг существует только для них, и если им что-то не нравилось в действиях солдат, то они не стеснялись ни в выражениях, ни в действиях, нередко швыряя в нас камни. Возможно, ещё и поэтому солдаты действовали весьма жёстко. Мне тоже пришлось несколько раз съездить по физиономиям молодых жлобов, которые пытались прорваться через наш заслон и едва при этом не сбили с ног меня и ещё двоих солдат. Это несколько охладило пыл поселенцев и, получив отпор, они, как водится, вывели на передний край атаки свою главную силу – женщин с грудными детьми на руках. Дети, однако, не мешали женщинам выкрикивать в наш адрес ругательства и плеваться, называя нас «неевреями» – самым страшным ругательством в их лексиконе. Но это была, скорее, психологическая атака, которой нас уже трудно было удивить и тем более сломить. Обычно подобной руганью и заканчивались все наши противостояния с поселенцами. К подобным вещам мы уже привыкли относиться со снисходительным презрением. Мы, было, уже успокоились, атаки поселенцев успешно отбиты. Но тут мы обнаружили, что дети поселенцев, воспользовавшись моментом, пока их матери отвлекали нас, всё-таки проникли внутрь, пробравшись по крышам домов, лепившихся друг к другу и вплотную примыкавших к «дому раздора». За детьми ринулись и взрослые. После этого дальнейшая оборона дома уже не имела смысла. Нам пришлось отступить, предварительно эвакуировав из дома женщину и её детей. Мы были совершенно бессильны против детей поселенцев. Кто посмеет направить на ребёнка оружие или просто поднять на него руку? Зная о полной своей безнаказанности, дети проникли в дом, а за ними и взрослые. Поселенцы праздновали победу, плясали на крыше захваченного дома и вокруг него, как дикари, бросая на нас торжествующие взгляды. Сев на джипы, мы с трудом прокладывали себе дорогу сквозь плотную толпу торжествующих поселенцев, которые пинали покрышки наших джипов и, забыв всякий стыд, показывали неприличные жесты.

– Вы всё равно вернётесь домой, – пытался я успокоить женщину и её дочерей, когда мы их увозили. Но увидев их неверящие глаза, осёкся. В горле у меня как будто образовался огромный ком, и от стыда я уже не мог поднять на неё глаза. Ещё накануне я обещал ей, что всё будет хорошо, что мы не дадим в обиду ни её, ни детей. Она верила мне. И вот мы, солдаты боевых частей, оказались совершенно беспомощными и не смогли защитить женщину, поверившую нам.

– Мы ничего не могли сделать, – убеждал меня Нив, когда вечером мы сидели за столом в палатке-столовой на нашей базе.

– Ты в этом уверен? – спросил я Нива. В ответ он промолчал. Я не узнавал Нива, всегда такого прямолинейного, мужественного… Сейчас он пытался не то успокоить меня, не то обмануть самого себя. Я взглянул на Нива и понял, что ему стыдно точно так же, как и мне. Он сгорал от стыда и не знал, куда от него деться.

* * *

На следующий день в различных частях города, как раз там, где арабские кварталы граничат с еврейскими, произошли сразу несколько инцидентов. В одном из них ранним утром молодой палестинец попытался заколоть нашего сержанта – командира патруля. Нападение произошло на улице, по которой как раз проходит граница между еврейским и арабским кварталами. Палестинец не успел осуществить свой замысел, сержант оказался проворнее и застрелил нападавшего раньше, чем тот успел нанести удар. Чуть позже, метрах в ста от места первого инцидента, другой палестинец ранил поселенца и сумел скрыться в граничащем с еврейской частью города арабском квартале.