Палимпсест. Умаление фенечки

Домысливать умел долго ждать и не испытывать раздражения. Последнего, как и многих других чувств и переживаний, просто не было в его багаже. Возможно, тоже по причинам излишества в земном или каком ином странствии. Кстати, почему человек наполнен таким большим числом переживаний, способностей к десяткам чувств, более того, часто к их одновременному проживанию? Появились ли они сразу или вырабатывались с ходом эволюции? Или Господь вдохнул их, возможно, сам того не ведая? «Наверное, многие оттенки выделялись в процессе проявления «базовых» инстинктов: страха и ненависти как частей инстинкта самосохранения, ощущения безопасности, полового влечения – из двух последних могла сложиться любовь. Сопереживание могло родиться как обратная величина эгоизма, но со временем стало самоценным, хотя ему приходится постоянно отстаивать себя. И если эгоизм присущ в той или иной мере всем, то эмпатия сокрыта далеко не в каждом. Ведь много ещё абсолютно, на мой взгляд, ненужных, рудиментарных чувств. Презрение, зависть, горечь, злоба… Но ведь есть в противовес вдохновение, доброта, уважение, щедрость…» – Дом обрадовался, что не всё ему в этом мире постижимо, а значит, и мера ответственности на нём не больше, чем на других. «Интересно, как рождается совесть?!»

Дом сел на подоконник, уставился в одну точку не моргая. На самом деле он на всякий случай приглядывал за Романом: допускать вольные передвижения было нельзя, и вдруг того потянет в разведку.

Ещё в первые посещения этой школы Дом обратил внимание на порушенную стенопись. На неё, собственно, нельзя было не обратить внимания: не в каждом учебном заведении можно встретить произведение искусства. Правда, сейчас уже трудно было понять изображение и идею. На стене проглядывались только остатки картины. Скорее всего, было чьё-то лицо, по краю виднелись волосы вразлёт, и сбоку был текст, от которого осталась живой одна неполная строка: «…мерть стоит того, чтобы …ть!» Очевидно, в первом слове пропущена «с» и во втором – «жи» или «бы», отчего смысл поначалу не очень менялся. Дом был здесь не первый раз и стал играть в такую игру, перебирая тонкие оттенки слов: «жить», «быть». Да, это чуть разное: например, можно быть, но не жить, а жить, но не быть – нельзя. Наверное, нельзя. Сегодня он устал больше собственных ожиданий – пришло в голову горько-ироничное в этом контексте «выть». «А вдруг «выть»?»

Роман вернулся, утрамбовал мыльный набор в поклажу. И сейчас же турист достал перочинный нож и начал отковыривать от настенной надписи кусок штукатурки, кусок с одной буквой. Получилось у него быстро и ловко. Будущий артефакт оказался сначала в пакетике, потом в рюкзаке. «Выходит, так стенопись и разобрали! Побочное явление от всемерного разрушения».

Роман подсел к сталкеру.

– Я бы тоже так хотел, как вы. Всегда в пути, всегда в дороге! – приглушённый голос всё равно прозвучал как басовая ария.

Дом показал жестом, чтобы тот говорил тише.

– Кстати, вы похожи на одного шерпа… нет, вы похожи сразу на всех шерпов! Удивительно! – парень то понижал, то повышал голос; было видно, что он не полностью управляет собой.

– Какую букву забрали? – Дом решил поддерживать разговор, чтобы Роман не порывался наружу, ну и было немного интересно, как будет самовыражаться человек.

– Ой, да я не посмотрел, – покраснел юноша. – У меня в общаге много разных штук из экспедиций.

– А какая самая ценная?

– Пока не решил. Каждая по-своему. Вспоминаю о походах, когда на них смотрю. Правда, уже их так много, некоторые даже забыл, откуда привёз.

– Смотри ни в коем случае не бери никакие осколки или гильзы!

Для убедительности Дом встал и развернулся лицом к собеседнику.

– Но ведь очень хочется! – парень сделал щенячьи глаза.

– Это приказ!

– Ну ясно, – не по-военному ответил турист.

За окнами послышался перелай собак, с десяток животных с разных сторон пробудились и начали перекличку о чём-то, как будто обменивались случившимися за ночь новостями. На особенно высоких пиках, когда одномоментно в собачий хор вступало пять или больше псов, в какофонию врывался рык каких-то других зверей. Или орудий. Как будто сначала строчили автоматы, а поверх них периодически били дальнобойные установки.

Многословие, за которым Дом видел слабохарактерность, могло помешать при встрече с патрулём или просто другими людьми. «Как бы это устранить? Ну пока достаточно того, что я об этом знаю. Да, Свете он точно не подходит!»

– Кстати, самая интересная штука у меня в коллекции – предводитель пешек. Выменял у местных в Тибете. Мы привыкли к тому, что все пешки одинаковые, но…

– А разве не король и ферзь главные над пешками? – Дом знал за собой дурное свойство перебивать собеседника.

– Главные-то они главные, но бывают, можно сказать, неформальные лидеры, бригадные генералы, по-современному.

– И что же они могут, чего нельзя обычным пешкам?

– Говорят, что раз в сто лет им дано становиться неубиваемой пешкой! Которая точно пройдёт в ферзи! – Роман сам верил в это, как в катехизис.

– Ну в этом мире пешки в ферзи проходят гораздо чаще! Например, ситуативно.