Палм-Бич

Тело Мэри Эллен затрепетало от сладкой мысли о любовнике, и она еще плотнее укуталась в шубку. Вот бы раздеться догола, чтобы теплой кожей ощутить ласковый мех. Вот было бы здорово. Заниматься любовью с сенатором в норковой шубке его супруги. Мэри Эллен на какую-то долю секунды замешкалась. Не лгал ли Фред Стэнсфилд, когда говорил, что у них с женой существует "взаимопонимание", и она действительно не возражает против того, чтобы он занимался любовью с ее горничной? Это казалось довольно странным, но ведь у таких людей все иначе. Восхитительно, потрясающе иначе. Они настолько богаче всех остальных. Мэри Эллен с усилием отбросила сомнения. Она не любила причинять людям боль и поверила сенатору, когда он убеждал ее, что все в порядке. Так было гораздо удобнее. Она была в безопасности. В безопасности на своей прекрасной работе могла находиться в самом центре той жизни, о которой всегда мечтала, причем она оказалась в роли не наблюдательницы, а участницы. В каком-то смысле именно она была женой сенатора, и эта меховая шубка принадлежала действительно ей.

Вновь Мэри Эллен обожгло пламя чувственности. Она решила позволить себе расслабиться... совсем чуть-чуть. По-прежнему глядя на себя в зеркало, Мэри Эллен распахнула шубку. Ноги у нее были красивые - очень красивые. Она медленно подняла доходившую до колен белую юбку форменного костюма и обнажила хлопчатобумажные трусики, которые были полным контрастом черным чулкам и коричневому меху. Левой рукой Мэри Эллен высоко задрала юбку, а правой стянула трусики до середины бедер, наслаждаясь визуальным эффектом того коллажа, который создала.

- Тебе нравится эта шубка, Мэри Эллен? Голос принадлежал Кэролайн Стэнсфилд, стоявшей в дверях спальни. Ее вопрос был простым и прямым. В нем не слышалось никакого раздражения. Совершенно. Казалось, будто ее действительно интересует, понравилась ли ее шубка Мэри Эллен.

Мэри Эллен ощутила, как на нее накатила волна ужаса. От острого смущения ее щеки залила розово-алая краска.

- О, миссис Стэнсфилд, мне страшно жаль. Мне, конечно, не следовало... Но она такая красивая. У вас все вещи такие красивые.

Я с удовольствием подарю ее тебе, Мэри Эллен.

- Что?

- Шуба твоя. Я бы хотела, чтобы она осталась у тебя. В качестве подарка.

Мэри Эллен подумала, не сыграло ли воображение каким-то причудливым образом с ней дурную шутку. Наверное, миссис Стэнсфилд оскорбляет ее, орет, чтобы она сняла шубку, а в ее воспаленном мозгу все перевернулось, и желаемое выдается за действительное?

- Вы хотите сказать, что она - моя? Вы хотите, чтобы она принадлежала мне, чтобы я забрала ее?

Кэролайн Стэнсфилд мило улыбнулась. Действительно, очень хорошая девушка. Совсем не испорченная, Свежая, полная жизни - и очень, очень красивая. Легко понять, почему ее супругу не удалось удержаться. Кэролайн часто не могла уразуметь, что он находил в некоторых других, однако Мэри Эллен, без сомнения, обладала уникальной притягательностью. Как жестока жизнь. Причем порой жестока без всякой необходимости. Ну почему Фред не мог зашторить окна, как это делают другие респектабельные мужья, обманывающие жен? Он, право, поступил весьма неосмотрительно, особенно учитывая то, что именно ей приходится наводить порядок и собирать осколки. Как ни странно, Кэролайн было жаль очаровательную маленькую горничную. Она была истинным сокровищем. Одежда содержалась в прекрасном состоянии, чемоданы укладывались безукоризненно, все всегда лежало на своем месте. Теперь конечно, ей придется отказать от места. Вопрос только как.

Но действовать надо осторожно. На свете по-настоящему важно лишь одно доброе имя Стэнсфилдов. Его необходимо сохранить любой ценой. Эта девушка живет в Уэст-Палм-Бич, а Уэст-Палм находится всего лишь за мостом через окно. Нельзя, чтобы она поносила Стэнсфилдов. Ни в коем случае. Не то чтобы Кэролайн хотя бы на секунду допустила мысль, что Мэри Эллен на это способна. Она слишком добропорядочна.

В уголках глаз Мэри Эллен навернулись крупные слезы облегчения и радости. Ее не только не отругали, а еще и вручили подарок несравненной красоты, вещь, о которой она не могла мечтать даже в самых пылких фантазиях. Она излучала потоки невинной любви к источнику своего счастья. Мысли проносились в мозгу, пока губы подыскивали подходящие слова благодарности.

Однако, подняв руку, Кэролайн Стэнсфилд прервала бессвязную речь прежде, чем та зазвучала.

- А теперь, Мэри Эллен, я бы хотела обсудить с тобой один вопрос, сказала она.

***

- Наш замечательный сосед как будто намерен потягаться с Никсоном. Согласно опросу Гэллопа, они идут голова к голове.

Сенатор сидел во главе длинного обеденного стола из красного дерева, отполированного до ослепительного блеска, а перед ним была раскрыта "Уолл-стрит джорнэл". В семье Стэнсфилдов только одному сенатору было позволено читать ежедневные газеты за завтраком, и это давало ему значительные преимущества перед остальными. Как обычно, сенатор на полную катушку использовал свою привилегию.

Дети Стэнсфилдов откровенно застонали.