Палм-бич

Незаметно для Лайзы Мэгги с явным восторгом смотрела на свою подругу и наставницу, и глазам ее представала совершенно иная картина. Иногда Мэгги размышляла над тем, что же именно в великолепном теле Лайзы заслуживает наибольшего восхищения. Совершенная линия круглых ягодиц, напоминающих половинки сердца и плавно переходящих в бедра безупречной формы? Ее грудь, уверенно выпирающая вперед, неподвластная силе земного притяжения и увенчанная упругими сосками, проступающими через уже промокшее насквозь розовое трико? Ее шелковистые темные волосы с танцующей челкой, взлетающие и падающие на мускулистые плечи? Или, может быть, само лицо – огромные глаза, синие, как Коралловое море? Лайза умела делать их еще больше, когда хотела выразить удивление или интерес, и, казалось, глаза эти притягивали мужчин, как магниты. Маленький упрямый носик, который порой недовольно морщился. Полные, зовущие губы, которые, когда Лайзе было хорошо, приоткрывались, и за ними поблескивали превосходные зубы. Как на это ни посмотри, приходится согласиться, жизненная лотерея – сплошной обман. Лайзе Старр слишком повезло.

Находящаяся перед группой Лайза заставила себя сосредоточиться. Эти люди отдавали себя целиком, и она должна была отвечать им тем же. Если она позволит себе расслабиться хоть на секунду, то потеряет их, поставит под сомнение свою абсолютную приверженность к физической культуре. Эту ошибку допускали другие преподаватели, и из их групп начинался повальный отсев. У Лайзы, разумеется, таких проблем не было, и она рассчитывала обходиться без них и дальше. Эта вечерняя группа буквально трещала по швам от наплыва желающих, и прыгающие тела едва не касались друг друга, используя каждый дюйм маленького зала.

– Так, теперь поднятие колен в последний раз. Начали. Почувствуете боль…

Лайза прокричала последнее слово на пределе голосовых связок, и со скрытой радостью группового мазохизма группа ускорила движения. Деревянные доски гимнастического зала Уэст-Палм вновь заходили от ритма стаккато. Лайза видела, как на ее глазах сгорают калории. И даже ощущала запах гари. Насыщенный морской влагой воздух раннего вечера проникал через открытую дверь в маленькое помещение и неподвижно висел в зале, презрительно сопротивляясь убогим потугам древнего вентилятора под потолком заставить этот воздух циркулировать. Пот насквозь пропитывал облегающие трико, обнажая контуры скрытых под ними крепких, мускулистых тел.

– И двадцать, и еще двадцать, и раз, и два…

– Лайза, ты жестока.

Шутливый тон Мэгги потерялся в силовом поле яростного напряжения, когда от мускулов вновь потребовалось совершить невозможное и использовать последние остатки кислорода в помещении.

Теперь Лайза сама почти достигла того магического момента преодоления себя, когда тело и душа сливаются воедино, когда сладкая боль переплавляется во всепоглощающее ощущение, – пика занятий. Внезапно ставшее легким тело взлетело на облако, на котором, казалось, Лайза могла плавать вечно. Однако она была наставницей. Она не могла бросить блуждать без поводыря группу, этот отставший караван, силы которого утрачивались в попытках поспеть за нею.

– А теперь расслабимся, – прокричала Лайза. – Не останавливаться. Продолжайте легкий бег, но теперь отдыхайте.

Слова ее были встречены стонами облегчения, однако атмосфера взаимного восторга была почти осязаема.

– Эй, Лайза, где тебя обучали, в Дахау? – прокричала крупная, мускулистая девушка из последнего ряда. Лайза присоединилась к общему смеху.

– Чтобы заставить тебя двигать задницей, Полин, кнутов и дубинок недостаточно.

Лайзе было хорошо. Именно за это ей и платили, однако дело было не только в этом, далеко не в этом. На лицах этих девушек читалось уважение, которого Лайза не видела до того, как взялась за эту работу. И речь шла не просто о ее самоутверждении. Она приносила им пользу, и результаты были действительно налицо. Похорошев физически, ее ученицы чувствовали себя лучше, и проявлялось это в тысяче мелочей. Лайза видела, как за коротких шесть недель их фигуры улучшились, походка стала уверенней, ранее застенчивые девушки отпускали шуточки, становились более общительными, научившись больше любить себя. Это приносило огромное удовлетворение, и Лайзе хотелось этого все больше и больше.

– Ладно, теперь поработаем ногами.

Гибкая, как пантера, Лайза растянулась на резиновом мате.