Палочка для Рой

— За угрозы аврору ты можешь отправиться в Азкабан, девочка! — сказал Миллнер.

— Я не угрожаю вам, — осмотрительно ответила Эберт. — Я просто проявляю осторожность. Двое странных мужчин в комнате с маленькой девочкой — всё это выглядит не слишком хорошо. В маггловской Америке детей не допрашивают без присутствия взрослого защитника.

— Погоди, что?

— Аврор нападает на одиннадцатилетнюю грязнокровку… думаете, в Министерстве не задумаются, не являетесь ли вы одним из тех, кто работает на Сами-Знаете-Кого? И даже если не работаете, что подобное подозрение сотворит с вашей карьерой?

Фаули немного расслабился, хотя Миллнер выглядел так, словно его сейчас хватит апоплексический удар. По крайней мере, она не угрожала, что начнёт кричать об изнасиловании.

— Или вы можете просто позвать профессора Снейпа в комнату, и затем я буду счастлива отдать ему свою палочку для проверки.

Фаули глянул на Миллнера, который выглядел так, словно хотел запроклинать девочку до смерти. Хотя она была права; нападение прямо сейчас на магглорожденную стало бы политическим самоубийством, а они даже не расследовали убийство, просто исчезновение человека.

— Хорошо, — сказал Миллнер. — Но ты неизбежно за это поплатишься.

Девочка ласково улыбнулась ему, и они оба покинули комнату, содрогаясь.

Даже если им и не удастся доказать, что она убила Филча, с этой девочкой что-то серьезно было не так, и Фаули гадал, придётся ли им расследовать этот вопрос, или его потребуется передать кому-то вышестоящему.

Глава 38. Допрос

— Режущие заклинания, исцеляющие... вы произносили их во множестве в последнее время, — сказал Миллнер.

Он пялился на меня с нескрываемым отвращением. Вероятно, не следовало угрожать кастрировать его, но некоторые из отпущенных им комментариев, сделанные, когда он думал, что никто его не слышит, вызвали во мне раздражение. В том, что он сказал, была обыденная разновидность расизма, сообщившая мне, что я в любом случае никогда не добьюсь от него справедливого обращения.

Мне в голову пришла мысль, что моя раздражительность может иметь какое-то отношение к вине из-за смерти Филча, но я выбросила её из головы так быстро, как смогла.

— Я магглорожденная в Слизерине, — ответила я. — Разве не логично, что именно эти заклинания требовались мне практически ежедневно?

Снейп сидел в задней части комнаты. Он ничего не говорил; просто пристально смотрел на всех нас с непроницаемым видом. Хотя он не сказал о моей второй палочке, что я восприняла как знак поддержки.

— Так значит, вы нападали на чистокровных, — сказал Миллнер.

— Вы бы услышали об этом, если бы я недавно нападала на кого-то, — ответила я, затем подняла руки. — Я обычная ученица, пытающаяся пробраться через школьные годы, не будучи атакованной.

Он всё ещё держал мою палочку в руках. Я тщательно удерживала руки подальше от своей мошны, но зато начала вытягивать самых опасных насекомых, каких только могла, из недр замка. Некоторые из них были удивительно опасными для школы, хотя в Уинслоу таковых имелось больше.

Также имелись насекомые, вцепившиеся в мою мантию с внутренней стороны, ожидая момента, чтобы вырваться наружу. Жала в глаза, уши и гениталии отвлекут их в достаточной мере, чтобы я смогла добраться до палочки. Порезы с внутренней стороны плеч, и размахивание палочкой резко осложнится.

— Тебе не нравится, когда на тебя нападают, не так ли? — сказал Миллнер. — Я слышал, что ты от этого прямо с ума сходишь. Это из-за того, что что-то случилось с тобой? Может быть, твой папочка что-то с тобой сделал?

Он пытался задеть меня.

Я улыбнулась ласково:

— А ваш?

Его лицо побагровело, и он рванулся вперёд.

— Пять баллов со Слизерина, — протяжно произнес Снейп. — Вы будете говорить с аврорами уважительно.

Миллнер резко остановился, словно забыл о том, что Снейп находился в комнате. Может, и забыл. Хотя он всё ещё оставался побагровевшим и дыхание его было частым. Он был сердит, а сердитыми мужчинами легко манипулировать.

— Все знали, что Филч был неприятным человеком, — сказал его напарник. — Может, он делал тебе откровенные намёки?

Я проходила обучение базовым техникам допроса полиции, несмотря на то, что это не было моей настоящей профессией. Фаули делал вид, что сочувствует; большинство людей хотело рассказать свою историю, объяснить, почему на самом деле они не виноваты.

К тому времени, когда до них доходило, что они обвинили сами себя, они были уже на полпути в тюрьму.

В его вопросе был скрытый смысл, и я не знала, как на него ответить. Его вопрос подразумевал моё знание о его значении; в 2011 с интернетом имелся хороший шанс на то, что даже одиннадцатилетняя может иметь, по крайней мере, какое-то представление об этом. Но в 1991?

Я не слышала, чтобы кто-то из одноклассников моего возраста говорил о сексе, но я не знала, чем это вызвано: их искренней невинностью и незнанием, или тем, что в Британии было не принято говорить на щекотливые темы.