Палоло, или Как я путешествовал

– Чтоб я ещё раз! пошёл! в этот город! – задыхался X. Я кивал, не в силах выговорить ни слова: жара под тридцать, такие нагрузки не по моей комплекции. Переводя дыхание, мы стояли у океана, обдуваемые ветром. К нам возвращались покой и вера в человечество. В эту секунду нашего слуха достиг жизнерадостный крик:

– О, Москва! Хатло! Ю чейндж ер мани?

Это были наши преподаватели, сборщики пожертвований. Они нас караулили. Они знали, что мы вернёмся с базара и там уж точно разменяем часть своих денег. И теперь с нас причиталось по пятьдесят долларов.

– Отель далеко? – быстро спросил X.

– Минуты три.

– Рысью!!!

«Транзит», как называют это психологи, то есть сбор не на себя, а на того страдающего парня, очень распространён среди нищих всех времён и народов. «Не корысти ради, а токмо волею пославших мя учащихся». Интересно, однако, что в России «транзит» имеет по преимуществу личный или религиозный характер: просят на родственника, в крайнем случае на храм. В чёрно-жёлтых государствах распространён «транзит» социальный: на больницу, на школу, на постройку нового кинотеатра в посёлке… Со своей стороны, я настоятельно советую таким нищим не подавать. Гораздо милее выглядят люди, отирающиеся у отелей по вечерам в поисках выпивки или сигарет. Всегда как-то приятнее поощрить искренний порок, чем лицемерную добродетель.

Уже упомянутое добровольное гидство – очень распространённый вид попрошайничества. Когда мы всё с тем же X. взбирались на довольно высокую мемориальную гору в Сингарии, где местный князь-параноик семьсот лет назад отстроил себе дворец, рядом с нами семенило по темнокожему провожатому. Провожатые улыбались одобрительно и ободрительно: они понимали, каково людям нашего сложения при тридцатиградусной жаре шпарить по узкой лестнице. У меня, слава богу, не было никакого груза, X. тащил портативную видеокамеру, и услужливый тамил почувствовал, что он скоро спечётся. Он подхватил вещи с такой нежностью, что X. не смог ему отказать. Он тут же стал прикидывать, во сколько ему это обойдётся. Все расчёты, однако, опрокинулись – тамил не ограничился ношением камеры и ближе к вершине стал дружески подпихивать X. под зад, облегчая тем самым подъём. Лестница к тому моменту сузилась окончательно, кругом висели мохнатые рои диких пчёл, на любой громкий звук кидающихся в атаку, так что ни послать, ни отстранить помощника X. не мог. Так, подпихиваемый, он и взобрался на скалу. За эту трогательную помощь с него содрали стоимость одного сандалового слона (на Шри-Ланке мы всё измеряли в слонах).

Но самый настырный гид попался нам в одной из бывших столиц (на Шри-Ланке, кажется, столицей побывал каждый город, чтобы никому не было обидно): прогуливаясь вдоль вечернего озера в компании своих прелестных подруг из группы, мы наткнулись на двух местных жителей, сидевших на лавочке и мечтательно глядящих вдаль. Ребята были совсем молодые и на вид хорошие.

– Медитируют, – решил X.

– Мечтают получить образование, – предположил я.

– Думают о любви, – сказали наши девушки.

Все мы ошибались. Эти двое мечтали о пиве. У них была вечерняя охота.

Увидев нас, они прилипли намертво и не успокоились, пока не показали нам весь центр города. «Бесплатно, бесплатно, – лопотали они. – Мы знаем, вы из России, мы просто так покажем». Они постоянно затаскивали нас в какие-то лавчонки, с владельцами которых, видимо, договаривались заранее на вполне конкретных условиях, потому что лавчонки были уж очень гадкие, а владельцы уж очень неряшливые. Сбежать от туземцев можно было единственным путём, и моего X. осенило. Он увидел рикшу. Рикшами мы называли местных таксистов, разъезжающих на крытых мотороллерах. Это трёхколёсная машина, на которой сверху громоздится небольшая квадратная кабинка, держащаяся на соплях. Любая колдобина заставляет всю конструкцию скрипеть и содрогаться. Машина едет быстро и тарахтит страшно.

– Хватайте рикшу, девочки. Говорите, что мы едем в горы.

Горы были действительно близко, и ночью там красиво высвечивалась статуя Будды. Мы еле впихнулись на заднее сиденье, взяли девушек на колени и крикнули было «Гони!», но гиды заступили нам дорогу:

– На пиво, сэр, – требовательно сказал один из них.

Рикша обернулся к нам и закивал:

– Они заработали пиво, сэр.

X. вынул примерно полслона и сунул гиду. Тот презрительно осмотрел сумму и заметил:

– Мало, сэр.

Рикша (который был явно в сговоре) повторил эхом:

– Не хватит, сэр.

Я достал ещё полслона, но, судя по мимике туземца, его это не удовлетворяло. Не иначе как они собрались упиться в этот вечер за всю свою за горькую за жизнь.

Рикша не трогался с места. Нас спасло то, что на Шри-Ланке ещё плохо знают русских. Я извлёк десять тысяч рублей и гордо помахал перед гидами:[1]

– Рашен каренси. Беттер зен долларз.

Они взяли и убежали, видимо, опасаясь, что я передумаю. Рикша резво тронулся с места. Должно быть, в этом городе теперь не любят русских.