Паломино

Японки оживленно лопотали по-своему, а водитель только чертыхался, лавируя в потоке машин. Что ж, именно так, наверное, и полагается возвращаться в свой город… Когда они въезжали на мост, ведущий из Квинс на Манхэттен, Сэм посмотрела на горизонт и внезапно чуть не заплакала. Она не хотела любоваться ни на Эмпайр-стейт-билдинг, ни на здание Объединенных Наций, ни на дома. О, если бы вновь увидеть большой дом Кэролайн, конюшню, роскошные красные деревья, широкое голубое небо…

– Красиво, правда? – Обливавшийся потом торговец придвинулся к ней поближе, но Сэм покачала головой и почти вжалась в дверцу, отодвигаясь от него.

– Нет, не особенно. Во всяком случае, после того, что я недавно видела, не впечатляет. – Она сердито зыркнула глазами на парня, словно он был виноват в ее возвращении в Нью-Йорк.

После этого он уставился на одну из японок, но та только хихикала и продолжала болтать по-японски со своей подружкой.

Таксист смилостивился и прежде всего отвез домой Саманту. Она довольно долго стояла на тротуаре, глядя на дверь, и боялась зайти; внезапно Сэм пожалела о том, что вернулась, и еще отчаянней, чем раньше, затосковала по Тейту. Какого черта она делает в этом незнакомом городе, совершенно одна, в окружении чужих людей? Зачем вернулась в квартиру, где они когда-то жили с Джоном? Ей хотелось лишь уехать обратно в Калифорнию, найти Тейта и по-прежнему жить и работать на ранчо. Почему это невозможно? Неужели у нее такие уж большие запросы, – думала Сэм, отпирая входную дверь и затаскивая на лестницу свои чемоданы. Даже за целые сутки, проведенные в седле, она не утомилась бы так, как за пять часов полета, в котором ее дважды кормили и показали кино. Ну а само возвращение в Нью-Йорк явилось для Сэм настоящим шоком. Со стонами дотащив чемоданы до своей лестничной площадки, она бросила их у двери в квартиру, нашла ключ, отперла дверь и распахнула ее настежь. В квартире пахло, как в корпусе пылесоса. Все вещи были на месте – там, где Саманта их оставила, – и выглядели заброшенными и немилыми. И чуть-чуть другими, как будто за время ее отсутствия мебель слегка изменилась: либо уменьшилась в размерах, либо, наоборот, увеличилась и слегка поменяла оттенок. Ничто не осталось прежним. И тем не менее все, абсолютно все было таким же, как и в те времена, когда Сэм жила в этой квартире с Джоном. Саманта показалась себе незваной гостьей… а может, призраком, вернувшимся в прошлое.

– Эй! – Сэм сама не понимала, к кому обращается, но поскольку ей никто не ответил, она закрыла за собой дверь и, вздохнув, присела на стул.

А затем, посмотрев по сторонам, разрыдалась. Плечи ее затряслись, она уткнулась лицом в ладони.

Через двадцать минут в квартире настойчиво зазвонил телефон; Сэм шмыгнула носом, высморкалась в платочек и, толком не понимая, зачем ей это надо, сняла трубку. Она столько отсутствовала… скорее всего, кто-то ошибся номером… если это, конечно, не Харви или Чарли. Во всем Нью-Йорке о ее возвращении знали только два человека.

– Да?

– Сэм?

– Нет. – Саманта улыбнулась сквозь слезы. – Грабитель.

– Грабители не ревут, глупышка. – Это был Чарли.

– Еще как ревут! Здесь же нет цветного телевизора, так что и поживиться нечем.

– Приезжай к нам, я отдам тебе свой.

– Не хочу. – Слезы медленно потекли вновь. Саманта громко всхлипнула и закрыла глаза, стараясь успокоиться. – Извини, Чарли. По-моему, я не в восторге от возвращения домой.

– Похоже на то. Зачем же ты в таком случае вернулась? – спокойным, деловитым тоном поинтересовался Чарли.

– Ты что, с ума сошел? Вы с Харви полтора месяца грозились меня прихлопнуть, если я не вернусь, а теперь ты спрашиваешь, почему я здесь?

– Ладно, тогда помоги нам разобраться с твоим бешеным клиентом и можешь возвращаться обратно. Если хочешь, то навсегда. – Чарли всегда относился к жизни сугубо прагматически.

– Все не так просто.

– Почему? Послушай, Сэм, жизнь коротка, надо наслаждаться. Ты уже взрослая, теперь тебя ничто не связывает, и ты можешь жить, где тебе заблагорассудится. Если тебе охота всю оставшуюся жизнь возиться с лошадьми – пожалуйста, отправляйся туда!

– Для тебя все раз плюнуть, да?

– Конечно. А почему бы и нет? Знаешь, что я тебе скажу? Побудь здесь немного… ну, как туристка… поживи месячишко-другой, и если тебе будет тут плохо… Черт побери, Сэм, ты всегда можешь все бросить!

– Тебя послушать, никаких сложностей вообще не существует.

– Так и должно быть. Ладно, в любом случае, красотка, добро пожаловать домой. Даже если ты своему приезду не рада, мы счастливы донельзя, что ты опять будешь рядом с нами.

– Спасибо, солнышко. А как поживает Мелли?

– Растолстела, но все равно милашка. Ребенок родится через два месяца. И помяни мое слово, это будет девочка!