Паломничество в Палестину

— Покажите, кто знает, где место древнего Силома? главного города Силома?..

Если где особенно чувствуется потребность в указателе священных мест, так это именно здесь, на границах Самарии и Иудеи, где каждый холм, каждая долина, каждый камень могли бы поведать историю двух древних еврейских царств. Но вот тут-то меньше всего мы и слышим указаний на древний мир. А между тем в Иерусалиме, у инославных, прекрасно читаются лекции по палестиноведению, и они доступны также и для всех желающих православных. Я не хочу этим сказать, что нам, православным, надо иметь здесь на месте своего дипломированного учёного палестинолога. Вопрос не в учёной степени, не в дипломе, а в истинной любви и преданности к своему предмету. Перед нашими глазами в Иерусалиме есть отличный пример, как из простого столяра вышел серьёзный любитель палестинологии, впоследствии признанный учёным миром, доктор honoris causa Тюбингенского университета. Я говорю про хорошо известного всем интересующимся древним Иерусалимом доктора Конрада Шика, или просто — фатера Шика (недавно, в декабре 1901 г., доктор К. Шик скончался на 80-м году своей жизни и после 55-летнего пребывания в Иерусалиме). От души пожелаем, чтобы и у нас нашлись свои русские православные Шики. Покойный архимандрит Антонин, образовав несколько русских мест в разных углах Святой Земли, положил тем прекрасное основание для исследования нашим любителям палестинской старины.

Переход от Набулуса до Рамаллаха, куда мы теперь шли, считается самым трудным на всём пути из Назарета в Иерусалим. Здесь случались ужасные катастрофы с нашими паломниками, особенно во время непогоды. Мне кажется, пятидесятивёрстное расстояние от колодца Самарянки до Святого города (так называется Иерусалим и у туземцев — Ель-Кудс) надо бы разделить ровнее на две половины и промежуточную стоянку делать не в Рамаллахе, а в какой-нибудь другой деревушке, более северной.

На этом пути трудно найти пищи. В одном месте старик-араб вытащил мешочек сухих смокв. Мелкие, грязные, сухие, — в другое время и не взглянул бы на них! А тут толпа с жадностью обступила араба и наперебой просила у него продать их. Да и сам араб относился к своим смоквам, как к чему-то драгоценному, аккуратно отвешивая, чтобы на чашку весов не попала ни одна лишняя ягода.

У «Источника Разбойников» в глубоком ущелье Харамия мы и сами напились, и скот напоили, но долго не останавливались: спешили к ночлегу. По дороге у одного источника произошёл такой эпизод. Паломники дружно окружили водоём, и стали по очереди черпать воду. Иные просили других почерпнуть заодно и для них воды. Подходит «бедуин» к одному услужливому паломнику из крестьян и просит его дать ему напиться. Тот, видя его туземный костюм, счёл за араба и сильно заругался:

— Ах, ты, нечисть ты этакая! Ишь что выдумал! Поди прочь!..

— Я… — заикнулся было «бедуин», чтобы рассеять его недоразумение. Но мужик ещё больше прежнего заругался, закричал на него и замахал руками. «Бедуину» ничего не оставалось, как уйти поскорее от колодца. Но, как увидим дальше, этот случай послужил отличным поводом «бедуину», сказать проповедь всему народу.

Приближаясь по чрезвычайно трудной каменистой дороге к древнему Вефилю, я вспомнил поэтичнейшие места в Библии, связанные с этим городом, или «Домом Божиим», как он называется в переводе на русский язык. Здесь было Иакову видение лестницы до небес, по которой двигались ангелы. Относительно лестницы я подслушал случайно одну фразу в разговоре паломников:

— Надо разуметь лестницу духовную. Ведь, ангелы — духи бесплотные, следовательно, и лестница для них нужна духовная. Понял?

Наконец, мы добрались и до ночлега в деревне Рамаллах. Некоторые паломники разместились в домах арабов, а я, сдав своего осла Салиму, по инерции за главной массой народа пробрался на огороженный двор, где заранее от Палестинского общества приготовлены были для бесплатной раздачи ломти хлеба. Взобравшись на второй этаж дома, я любовался интересной картиной паломнических забот о ночлеге. Тут же происходила продажа съестных припасов, вина, фруктов. Мне любезно предоставили в одной из комнат кровать, и я, наученный предыдущими опытами, поспешил поскорее лечь, под шум ужинающих представителей духовной миссии.

Рано утром толпа поднялась до света, но на этот раз распорядились, чтобы ворота были заперты. Паломники волей-неволей должны были подчиниться и дожидаться во дворе разрешения выйти. Вероятно, вчерашний случай вызвал опасение у начальника каравана, что они могут и сегодня также заблудиться в горах, вырвавшись без каваса ночью.

Некоторые из толпы обратились к «бедуину», как к посреднику, не может ли он испросить разрешения раскрыть ворота. «Бедуин» уговаривал их потерпеть немного объяснил, что до Иерусалима осталось не более пятнадцати вёрст, а потому к обеду легко поспеем. Но вдруг он заметил того рыжебородого мужчину, который его ругал у колодца. Мужик вытаращил глаза и с удивлением слушал русскую речь барина, одетого бедуином.

— Это ты ругал меня у колодца, — спрашивает его «бедуин».