Паломничество в волшебство

Епископ Башни был стар. «Выглядит он, — подумал Джиб, — моложе отшельника и все-таки дряхлый старец». Ряса, которую он носил, — златотканая, из тончайшего шелка — за долгие годы изрядно пообтрепалась. Впрочем, при взгляде на лицо епископа поношенные одежды как-то сразу забывались. Старца словно окутывал незримый покров доброты и могущества; то был не просто епископ, а епископ-воин. Стоило мысленно слегка подправить его заострившиеся черты, вообразить здоровый цвет кожи и румянец на щеках, и на месте старика возникал вдруг суровый ратник. Седые волосы на голове епископа были столь редкими, что казались случайно прицепившимся к ней пухом, который вот-вот сорвется и улетит, подгоняемый ветерком, проникавшим внутрь Башни сквозь многочисленные трещины в стенах. Огонь в очаге бессилен был справиться с холодом. Комната была обставлена весьма скудно: грубый стол, за которым сидел на колченогом стуле епископ, в углу непритязательное ложе, шаткий обеденный стол со скамьями вдоль него; в самодельном шкафчике стояла дюжина-другая книг, внизу громоздились свитки, некоторые из них были изгрызены мышами.

Епископ взял книгу в кожаном переплете, раскрыл ее и принялся медленно перелистывать страницы. Потом закрыл и отложил в сторону.

— Ты говоришь, мой брат во Христе отошел с миром? — спросил он у Джиба.

— Он знал, что умирает, — ответил тот, — знал и не боялся. Он был таким старым…

— Да, старым, — произнес епископ. — Я помню его с тех пор, когда сам был еще мальчишкой, а он — человеком зрелого возраста. Наверно, ему тогда исполнилось тридцать или около того. Впрочем, я могу ошибаться. Уже тогда он служил Господу. Я в его годы воевал, был капитаном здешнего гарнизона, оборонявшего Пограничье от демонов Пустынного Края. Лишь постарев и расставшись со своими солдатами, которых отозвали отсюда, я стал слугой Господа. Ты говоришь, мой друг пользовался всеобщей любовью?

— Никто не желал ему зла, — сказал Джиб. — Он дружил со всеми: с Народом Болот и Народом Холмов, с гномами…

— Но вы не его веры. Я подозреваю, вы не придерживаетесь никакой веры вообще.

— Знаете, ваша милость, если я правильно понял, что вы имеете в виду, то вы угадали.

— Как это на него похоже! — Епископ покачал головой. — Как похоже! Он никогда не спрашивал у человека о его вере. По-моему, ему было все равно. Даже если его воззрения были ошибочны, он заслуживает уважения. И то, что вы все вместе принесли мне предметы, которые он поручил передать, — лишнее тому доказательство. Только не подумайте, что я вам не рад. Мы всегда рады гостям, они бывают у нас так редко!

— Ваша светлость, — сказал Корнуолл, — по поручению отшельника к вам явился только Болотный Джиб. Хэл из Дерева-с-дуплом был нашим проводником.

— А дама? — спросил епископ.

— Она под нашим покровительством, — ответил Корнуолл с запинкой.

— Вы очень ловко избегаете говорить о себе.

— Мы с гоблином направляемся в Пустынный Край. Что касается Енота, он — приятель Хэла.

— Еноты меня не интересуют, — заметил довольно-таки раздраженно епископ, — хотя я против них ничего не имею. Любопытное создание, этакая мохнатая игрушка.

— Он не игрушка, ваша светлость, — возразил Хэл, — он друг.

Епископ сделал вид, что не расслышал, и обратился к Корнуоллу:

— Вы сказали, в Пустынный Край? Не многие люди ныне отваживаются проникать туда. Позвольте предупредить вас: там небезопасно. Что вами движет?

— Он ученый, — объяснил Оливер, — ищет истину. Он идет туда, чтобы провести исследования.

— Хорошо, — одобрил епископ. — Человеку не пристало гнаться за мирскими богатствами. Искать знания — значит угождать душе, хотя, боюсь, ваше стремление к истине будет вам не слишком надежной защитой.

— Ваша светлость, — проговорил Корнуолл, — книга…

— Ах да, книга. Праведная книга и весьма, весьма полезная. Сотни лекарственных рецептов, большинство из которых, я уверен, были до сих пор известны лишь отшельнику. Но скоро о них узнает все человечество.

— Кроме нее, — продолжал Корнуолл, — отшельник послал вам еще один предмет.

— Конечно, конечно. — Епископ как будто смутился. — Я совсем забыл. Увы, старость не радость. Память с возрастом, к сожалению, лучше не становится.

Он взял завернутый в ткань топорик, развернул его — и застыл в изумлении. Потом молча повертел в руках и наконец положил перед собой на стол, поднял голову, оглядел путников и остановил свой взгляд на Джибе.

— Ты знал, что несешь? — спросил он у болотника. — Отшельник тебе рассказал?

— Он сказал, что это ручной топорик.

— А тебе известно, что такое ручной топорик?

— Нет, ваша светлость.

— А вам? — Епископ посмотрел на Корнуолла.

— Да, ваша светлость. Старинный инструмент. Кое-кто считает…

— Знаю, знаю. Таких «кое-кого» всегда хоть пруд пруди, равно как и тех, кто вечно пристает с вопросами. Интересно, почему отшельник его хранил, да еще столь бережно, и почему завещал передать мне? Топорик-то не из тех вещей, что подобает иметь служителю Господа. Он изготовлен Древними.

— Древними? — переспросил Корнуолл.

— Да, Древними. Вы никогда о них не слышали?