Паломничество в волшебство

— Бекетта не пустили даже к нему.

— Бекетт не был паломником.

— А ты уверен, что мы ими являемся?

— Мое дело, сэр книжник, не думать, а передавать волю тех, кто ее изъявляет.

— Каких-таких «тех»?

— Добрый сэр, к чему притворяться, будто ты не знаешь? Или, если ты не притворяешься, может, среди твоих спутников найдутся менее невежественные, чем ты?

— Ты подразумеваешь нас с Оливером, — буркнул Плакси. — Знаешь, дружочек, будь поосторожнее в выражениях. Я гном, а Оливер — гоблин, и мы с ним очутились на родной земле, а потому вольны идти куда захотим.

— Как сказать, — протянул Сплетник. — Вы же отступники, вы отринули Братство.

— Ты мне не ответил, — перебил Корнуолл. — Кто такие «те»?

— Ты слышал об адских псах?

— Приходилось.

— А о Звере Хаоса? Или о Том-Кто-Размышляет-На-Горе?

— Читал в повествованиях древних путешественников.

— Тогда молись, чтобы тебе не довелось познакомиться с ними покороче, — посоветовал Сплетник.

Корнуолл оглянулся на Джонса. Тот кивнул:

— Он и мне говорил то же самое. В силу своей трусости я послушался и дошел только до Дома Ведьмы. Как насчет пива? — спросил он у Сплетника.

— Не откажусь. А если бы еще кусочек мяса… Я иду издалека и здорово проголодался, а уж пить как хочется!

Глава 21

Над макушками деревьев поднялась полная луна. Она залила поляну серебристым светом, в котором сразу же поблекли усыпавшие небосвод звезды. С едой было покончено, и потому за кострами уже никто не присматривал. Маленький народец танцевал на лужайке между дорогой и шатрами под звуки скрипки, которую Сплетник извлек вместе со смычком из футляра, завернутого в овечью шкуру. Он стоял, прижимая скрипку подбородком к плечу, пальцы его левой руки порхали по ладам, а правая водила смычком. Ворон по-прежнему восседал у него на правом плече, время от времени подпрыгивая, чтобы сохранить равновесие, и оглашая воздух хриплым недовольным карканьем. Собачка, наевшись до отвала тем, что ей перепало, спала под столом; ее лапы подергивались, словно она гналась во сне за улепетывающим кроликом.

— Как их много, — проговорила Мэри, разумея маленький народец. — А ведь днем было гораздо меньше.

— Будет еще больше, — хмыкнул Джонс. — Пока тут все мои и большинство ваших.

— Вы хотите сказать, что они перестают бояться?

— Их привлекает еда. Еда и пиво. Неужели вы полагаете, что они способны спокойно глядеть на тех, кто обжирается в двух шагах от них?

— Значит, среди них и Бромли! Ах негодник! Почему он не подходит ко мне?

— Он слишком занят, — отозвался Корнуолл.

Енот выбрался из круга танцоров, подбежал к Хэлу и потерся о его ногу. Хэл усадил зверька себе на колени. Енот улегся и свернулся клубочком, кончиком хвоста касаясь носа.

— Переел, — заметил Джиб.

— Обычная история, — откликнулся Хэл.

Скрипка стонала и плакала, ее мелодия возносилась к небесам. Правая рука Сплетника будто не ведала усталости. Ворон выражал свое негодование неумолчным карканьем.

— Я не совсем понимаю вас, — сказал Корнуолл Джонсу. — Вы утверждаете, что никогда не заходили дальше Дома Ведьмы. Но почему? И вообще, зачем вы здесь?

— Странно, что вы задаете такие вопросы, — улыбнулся Джонс. — Между нами много общего, сэр книжник. Мы с вами оба — ученые.

— Но вы же ничего не изучаете!

— С чего вы взяли? Материала тут предостаточно. А когда что-то изучаешь, необходимо исчерпать один источник сведений, прежде чем переходить к следующему. Когда придет время, я, может быть, передвинусь за Дом Ведьмы.

— Итак, вы изучаете?..

— Да, делаю заметки, записываю, снимаю. У меня скопились горы заметок, груды ленты…

— Ленты? Снимаете? Вы имеете в виду рисунки?

— Нет, фотографии.

— Вы говорите загадками, — произнес Корнуолл. — Таких слов я в жизни не слышал.

— Теперь услышали, — усмехнулся Джонс. — Пойдемте, я кое-что вам покажу. А остальные пускай веселятся. — Он подвел Корнуолла к шатру, остановился у входа и спросил: — Вы человек широких взглядов? Как книжнику, вам положено быть таковым.

— Я провел в университете шесть лет, — ответил Корнуолл, — и все эти годы старался сохранить непредубежденность, поскольку иначе заниматься наукой невозможно.

— Хорошо, — проговорил Джонс. — Как по-вашему, какое сегодня число?

— К сожалению, я сбился со счета. Знаю лишь, что на дворе октябрь 1975 года от Рождества Христова.

— Превосходно! — воскликнул Джонс. — Я просто хотел убедиться. К вашему сведению, сегодня семнадцатое.

— А какое это имеет отношение к нашему разговору?

— Быть может, почти никакого. Хотя, вполне возможно, теперь вам проще будет меня понять. К тому же вы первый, кто сумел мне ответить. В Пустынном Краю календари, увы, не в почете.