Пальцы китайским веером

– Ей случайно помешала соседка Вера, которая дверь ванной распахнула, – тихо произнесла я.

– И до матери Лаврова Псова не добралась, – вздохнула Корсакова. – Вон сколько злобы в ней было!

– Бедная женщина, – покачал головой Маневин. – Нам не понять, что она испытала.

– А Николая вам не жаль? – взвилась Инна. – Наташа умерла, а он остался жить, и ему ой как нелегко пришлось! Знаете, буквально вчера Коля мне сказал: «Жизнь прикольная штука. Она нас бьет, пока не научит. Повторяет уроки, как въедливый педагог. Один раз не сообразил – бац, тебя снова тюкнет, чтобы усвоил науку. Мне третий раз та же карта сдается. Сил совсем не осталось».

– Что случилось с Аней? – перебила я Корсакову.

– Девочка умерла от неоперабельного порока сердца, – скороговоркой произнесла она.

– Ваня уверен, что его сестру убил отец, – отчеканила я.

– Боже, конечно нет! – вдруг запаниковала Инна. – Иван подросток, у него гормональная буря, вот он и выдумывает невесть что.

– Откуда у Регины и Лаврова взялся сын? – вкрадчиво спросила я.

Корсакова стиснула кулаки.

– Его взяли из приюта.

– Не ври! – сказала я. – У мальчика на руке был «браслет» из родинок, точь-в-точь такой же, как у Регины и у Ани. Майя Михайловна узнала правду, да?

– Какую? – одними губами спросила Инна. – На что ты намекаешь?

– Иван явно брат-близнец Анны, – заявила я. – Не знаю, по какой причине родители от него отказались, но, убив девочку, Николай вернул мальчика домой. Кстати, он всегда мечтал о здоровом сыне, а воспитывал больную дочь. Но вот странность! Все, кто помнит Аню, в один голос говорят: она гиперактивный ребенок, шумный, крепкий. Ты же врач, должна понимать: дети с неоперабельным пороком сердца очень тихие, им трудно даже ходить. Синие губы и ногти, одышка, бледность, постоянная усталость – вот как выглядит такой малыш. Но Аня-то была розовощекой бузотеркой. Что же узнала Майя Михайловна?

Глава 33

– Чертова старуха! – неожиданно выругалась Инна. Помолчала секунду и начала рассказывать: – Устала я в рентгенкабинете летучей мышью жить, надоело облучаться. Спасибо, Боря в свою клинику на ресепшн взял. Администратором клиники неврозов намного легче и приятнее работать, чем в медцентре больных «просвечивать». Когда я сюда перешла и сладкую улыбку кастелянши Николаевой увидела, сразу поняла: передо мной змея подколодная. Все бабку здесь святой считают, бегают к ней за советом, она местная легенда, вдова самого Олега Михайловича, гуру и доморощенный психотерапевт. Майечку критиковать нельзя, вас в тряпки порвут. А Иван, идиот малолетний, потопал к старухе, и та не упустила возможности длинный нос в чужую жизнь сунуть. В клинике как раз лежала владелица частного детективного агентства, и они с Николаевой крепко подружились, вечно шушукались. Бабка попросила эту внебрачную дочь Шерлока Холмса ей помочь, та и расстаралась. Ее сотрудники тайком влезли в дом к Лаврову, рылись в вещах…

– Ты сама поступила точно так же, когда по просьбе своего старого дружка Николая Петровича разбойничала в доме, где мы сейчас находимся, – не утерпела я. – Тогда и кисточку с сапога посеяла.

– Я действовала во благо Коли и Вани! – повысила голос Инна. – Короче, старая мерзавка собрала целое досье. Слава богу, сотрудники частного агентства оказались не педантично аккуратными. Они обнаружили тайник в кабинете Лаврова, где тот хранил кое-какие документы…

Я опять не сдержалась, перебила ее и уточнила:

– Думаю, в их числе была метрика на имя Анны Бибиковой и фотография девочки, на тыльной стороне которой ее мать написала слова прощания с ребенком, обвинила супруга в убийстве малышки. Прямо имени мужа она не упомянула, но фраза про безжалостные руки врачей весьма красноречива.

Корсакова снова раскашлялась, потом спросила:

– Откуда ты знаешь?

– Ты тоже не образец аккуратности, – уколола я собеседницу, – кое-что забыла, когда уносила папку.

Инна, забыв, что на ее ресницы нанесена тушь, потерла глаза кулаками.

– В общем, сотрудники сыскного агентства плохо закрыли тайник и сложили назад бумаги не в том порядке, в каком они лежали ранее. Николай педант, прекрасно помнил, что и как хранилось, поэтому сразу понял, что в укромном месте рылись чужие лапы. Лавров позвонил мне, рассказал о нелегальном обыске.

Я старалась не пропустить ни слова из откровений Корсаковой.

Оказывается, поместив Ивана в клинику неврозов, Николай дал задание Инне не спускать со своего сына глаз, не разрешать ему общаться ни с кем, кто вдруг придет к нему в гости. Пропускать к подростку можно лишь отца и тех, кого он приведет с собой.

– Например, Юлию, любовницу Николая Петровича? – вновь перебила я.

Феликс пнул меня под столом ногой. Вообще-то он прав: если допрашиваемый разговорился, нельзя его прерывать.

Инна сдвинула брови.