Памфлеты

Я всегда думал, что если Франция будет ущемлена, а Англия свободна, то мы сумеем торговать с прибытком, иначе сами будем виноваты в неудаче. Таково было мое мнение в ту пору, таким оно осталось и поныне. Я бы дерзнул отстаивать его публично против кого угодно, в присутствии пятидесяти свидетелей-негоциантов и готов был бы поставить на карту жизнь ради такого дела, будь я уверен, что спор будет вестись честно. Я полагал, что нужно продолжать торговать с Францией, ибо сие принесет нам выгоду, что я и доказывал в третьем, четвертом, пятом и шестом томах «Обозрения», иначе говоря, за девять лет до появления «Торговца». Никто тогда не находил, что рассуждать так— преступно, и почему сегодня это стало подлостью, ведомо лишь Богу. Я продолжаю думать то же самое, и никто меня не принудит думать иначе, разве что переменятся сами обстоятельства, но если так случится, я буду в силах убедительно обосновать свое суждение.

Все, кто откликнулся на сии доводы, высказывались ли они мною или другими лицами, адресовали свои ответы одному лишь мне, по большей части облекая их в слова вроде: « негодяй, подлец, мерзавец, лжец, банкрот, каналья, наемный писака, перебежчик» и тому подобное; я предоставляю судить другим, выиграли ли от сего их доказательства. И все это при том, что сами рассуждения, по большей части, были высказаны не мною, а иными лицами. Признаюсь, если бы те книги, какие мне приписывают, были бы и впрямь все сочинены мною, я справедливо возмутил бы каждую из сторон и партий. Но величайшая несправедливость, нимало мною не заслуженная, состоит в том, что они извратили замыслы того, что в самом деле мною написано. Иначе говоря, жалуюсь я на следующее. С самых первых шагов, с которых началось мое участие в общественных делах, и вплоть до нынешнего дня я был всечасно предан благу своего отечества и ревностно отстаивал свободу и интересы протестантов. Никогда не изменял я требованиям умеренности и был решительным противником опрометчивых шагов и крайних действий, какая бы партия к ним ни прибегала. Никогда не отступался я от своих мнений, от своих устоев и от своей партии. И что бы ни говорилось о непостоянстве моих взглядов, я утверждаю, что никогда не предавал принципы революции и требование свободы и собственности, каковое положено было ей в основание.

Признаюсь также, что в те годы, когда у власти находилось бывшее министерство, я никогда всерьез не верил, что

Претендент являет собой великую угрозу, и точно так же не имею веры, будто церкви грозит серьезная опасность при нынешнем министерстве. Я думаю, что кое-кто за криками о Претенденте скрывал иные политические цели, и ясно вижу, что и нынешние крики имеют точно то же назначенье. В то время я свободно выражал свое мнение, как сделал это и сейчас в небольшом сочинении, посвященном сему предмету, не отданном еще в печать. Но если я доживу до его выхода, то в соответствии с задуманным укажу в нем все написанное мною, дабы моим друзьям было известно, когда меня чернят, а их обманывают.

К несчастию, все партии нашего отечества, как только они приходили к власти, начинали действовать слишком крайним образом, и едва только они показывали это свойство, как я отводил от них и полагаю, что поступал как должно и намерен поступать так и впредь. Я приведу здесь свои разногласия с вигами, ибо от них исходит ныне обвинение, что я перебежчик и меняю стороны.

Впервые я имел несчастье разойтись со своими друзьями во мнении в 1683 году во время осады Вены турками, когда виги, говоря в общем, были за турок. Я же, зная из истории жестокость и коварство, явленные оными в их войнах, и то, что в семидесяти странах они предали забвению самое имя христианства, никак не мог поддержать такую точку зрения.

Как ни был я в ту пору молод, как ни недавно взялся за перо, я решил возражать и стал писать против них, к чему, надо признаться, они отнеслись поистине сурово.

Во второй раз я отошел от своих друзей в ту пору, когда король Яков обхаживал диссентеров, задумав отменить « Закон против папистов и иноверцев» и «Закон о присяге», с чем я никак не мог согласиться. Как в первом случае, я говорил, что по мне уж лучше, чтобы папистская Австрия погубила протестантов в Венгрии, нежели чтобы магометанская Оттоманская империя сгубила всех— и протестантов, и католиков, полонив Германию, так и в сем втором случае я заявил диссентерам, что, на мой взгляд, пусть лучше Церковь Англии пустит нас по миру и разорит пенями и штрафами, нежели паписты нападут на церковь и на диссентеров и всех нас уничтожат на кострах.

Следующее расхождение во мнениях, какое вышло у меня с сими достойными джентльменами, касалось нечестивого обычая частичного единоверия, и я имел несчастье разгневать сих добрых людей скорее тем, что мои доводы были сильнее, нежели тем, что мои слова им были неугодны.