Память

Заканчивая эту конспективную вставку о ярчайшей фигуре нашего востоковедения, хочу вспомнить и о достойном преемнике Н. Я. Бичурина. Четверть века в разные годы прожил в Пекине Петр Иванович Кафаров, он же отец Палладий, изучая языки, литературу, историю религий Востока. Оставил труды о жизни Будды, раннем христианстве в Китае, китайско-русский словарь и много других, участвовал в этнографических и археологических изысканиях и умер по пути из последней экспедиции в Уссурийский край. П. И. Кафарову мировая культура обязана тем, что он первым из европейцев обнаружил в китайских библиотеках замечательный памятник монгольской литературы «Сокровенное сказание», оценил его, перевел на русский и напечатал в 1866 году в скромных и малозаметных «Трудах членов Российской духовной миссии в Пекине». Это был литературный в научный подвиг, потому что тексты «Юань-чао би-ши», кроме китайского перевода, содержали еще запись на монгольском языке уйгурским алфавитом и тоническую передачу монгольского подлинника условными китайскими знаками, а события «Сокровенного сказания» сличались с параллельными сведениями из других средневековых источников. К сравнительно небольшому тексту отец Палладий вынужден был сделать шестьсот переводческих уточнений и примечаний! Есть в этой поэме-хронике места трудные, малопонятные, есть протокольно ясные, есть истинно поэтические строки и страницы, мифы и правда…

* * *

Организованная Чингисханом орда теперь могла существовать только при условии непрерывных захватнических, грабительских войн, и в этом таилась одна из причин будущего краха его империи. Четыре года Чингисхан собирает силы, тщательно готовится, изучает первого, собственно, внешнего противника и, когда все было предусмотрено, провокационно оскорбляет посла восточных соседей – на его глазах плюет в сторону чжурчжэньской границы. Это означало войну, и войну большую.

И вскоре она грянула. Десятки лет чжурчжэни возводили на своих северо-западных границах укрепления – стены из камней и глины, валы, рвы и крепости, а непосредственно перед нашествием успели подновить все сооружения. Укрепленная линия тянулась на полторы тысячи километров и охранялась специальными войсками, но разве мог в каком-нибудь одном месте пограничного вала слабый отряд сдержать массированный удар орды, собравшейся со всех западных степей? И все же Субудай не решился атаковать этот защитный вал, опасаясь быстрого подтягивания оборонительных резервов, обошел укрепления с юга и вырвался, выражаясь по-современному, на оперативный простор.

Яростно сражались чжурчжэни-воины под руководством умелых и опытных полководцев, но в открытом поле, где только и выигрывались войны, Субудай, используя маневренность конницы, умел уклоняться от степного сражения, если не был уверен в превосходстве своих сил и успехе, зато учинял жестокую бойню, когда удавалось, исключив всякий риск, создать подавляющее преимущество в численности войск. В самом начале войны перешли на его сторону сто тысяч киданей-воинов, и в 1211 году четырехсоттысячная цзиньская армия потерпела сокрушительное поражение. Однако у Субудая и других военачальников орды в тот период объявилась одна слабость – они еще не умели брать города, и чжурчжэни, героически сражаясь на валах и крепостных стенах, выдерживали долгие осады, распыляли силы врага стремительными вылазками. Субудай досконально изучил китайский и чжурчжэньский опыт осадной войны, внес в него кое-что свое, однако, несмотря ни на что, война затягивалась. Орда не смогла взять штурмом столицу государства Яньцзин и отошла на запад.

Перед лицом смертельной опасности правительство приняло меры для сплочения разноплеменного населения государства. Китайцы, кидани и представители всех остальных нечжурчжэньских, даже самых малочисленных этнических групп страны – бохайцев, будиту, зеле, еладу, гудянь, мао, мэнгу, мудянь, сяма, улусу, сума-дянь, ширюй, чжули, цилу, худунь и других – могли не только сделать военную или гражданскую карьеру, но и добиться в условиях военного времени большего, о чем ясно и кратко говорится в правительственном указе 1213 года: «Инородны, удостоенные чинов и наград, составляют одно целое с народом династии – с чжурчжэнями». Вскоре чужеплеменников начали допускать к экзаменам для получения военных чинов, а еще через год за отличие в боях они стали получать такие же титулы, каких до этого удостаивались только чжурчжэни.