Память

Майлз, Руибаль и Авакли – все трое уже в рубашках с коротким рукавом – сидели на ординаторском посту и пили кофе. Майлз вдруг сообразил, что снаружи наступила глубокая ночь. Отведав механистической вечности Иллиана, он и сам начал путаться во времени.

– Итак, вы уверяете меня, что здесь есть соответствующие возможности для проведения хирургической операции, – сказал Майлз. – Тогда расскажите побольше о хирурге.

– Это мой второй старший хирург, который занимается установкой и обслуживанием нейро-имплантатов у скачковых пилотов, – ответил Авакли.

– А почему нам не взять вашего первого старшего хирурга?

– Тот тоже хорош, но этот моложе и проходил обучение недавно. Полагаю, он являет собой оптимальный компромисс между давностью обучения и максимумом практического опыта.

– Вы ему доверяете?

– Позвольте мне выразиться таким образом, – начал Авакли. – Если вы хоть раз за последние пять лет летали на имперском скоростном курьере, то вы уже, возможно, вверяли ему свою собственную жизнь, как и тем инженерам, которые калибровали на этом корабле стержни Неклина. И имплантат личному пилоту императора ставил тоже он.

– Отлично. Я принимаю ваш выбор. Как скоро мы заполучим его сюда и как скоро он приступит к делу?

– Мы можем доставить его на флаере из провинции Фордариана сегодня ночью, но, по-моему, будет лучше дать ему сперва как следует выспаться дома. Я дам ему как минимум день на изучение проблемы и планирование хирургического вмешательства. А дальше – на его усмотрение. Вероятнее всего, мы станем свидетелями этой операция самое раннее послезавтра.

– Понял. Очень хорошо. – Майлз больше ничего не мог сделать, чтобы подтолкнуть события в этом направлении. – Что дает команде доктора Авакли еще два дня повозиться со своей частью задачи. Дайте мне знать, если найдете какие-то новые подходы, не затягивающие Иллиана еще сильнее в… в это. И, да! У меня есть предложение. После операции команда доктора Авакли станет патологоанатомами чипа. Я хочу, чтобы этой чертовой штуковине сделали аутопсию, даже если она сдохла. В чем причина неисправности? Это хочет знать и СБ, и я. И я подумал добавить в эту команду одного человека, который, быть может, сумеет поделиться с вами интересным галактическим опытом. У него лаборатория в Императорском научном институте биотехнологий возле Форбарр-Султаны, где он выполняет для Империи кое-какую секретную работу. Зовут его Вонг Уэдделл. – Ранее известный как доктор Хью Канаба с Единения Джексона. Одна из ранних операций дендарийцев заключалась в том, чтобы инкогнито вывезти его беженцем с Единения на Барраяр, где он получил новое имя, новую жизнь и новое лицо. Вывезти вместе с некоторыми самыми секретными во всей галактике генетическими разработками. Сержант Таура была одним из его ранних и наиболее сомнительных проектов. – Он по роду деятельности и образованию молекулярный биолог, но его прежние эксперименты включали в себя ряд чрезвычайно… ну, по-настоящему странных вещей. Он в некотором роде темная лошадка и… э-э… в его характере есть кое-что от примадонны, но, по-моему, вы как минимум найдете его идеи интересными.

– Да, милорд, – Авакли сделал пометку. Предложение лорда Аудитора равносильно приказу на имперской службе, еще раз убедился Майлз. Ему действительно нужно следить за своим языком.

И, похоже, это все, что Майлз сегодня может сделать. Ему страстно захотелось вернуться в особняк Форкосиганов и поспать.

Но вместо этого Майлз прилег часа на четыре в одной из соседних палат, а затем в свою очередь сменил на ночном дежурстве Элис Форпатрил. Лейтенант Форберг, чье дежурство началось, с удовольствием уступил им место у кровати Иллиана и занял полагающийся ему пост у входной двери клиники. Иллиан спал урывками, каждые двадцать минут просыпаясь в очередной вспышке растерянности и страха. Два дня до операции обещали быть очень долгими.

Глава 18

Два дня растянулись в мучительные три. Последние сутки Иллиан ни разу не приходил в настолько ясное сознание, чтобы молить о смерти или выразить свой ужас перед предстоящей операцией, и для Майлза это стало своего рода передышкой. У Иллиана состояния полной потери ориентации мелькали, сменяя друг друга слишком быстро, чтобы его можно было успокоить; он словно онемел, и лишь дергающееся лицо, а не слова, отражало калейдоскоп хаоса у него в голове.

Даже для Элис это стало невыносимо. Перерывы на отдых у нее делались все длиннее, а время пребывания у Иллиана – все короче. Майлз держался до последнего, вопрошая сам себя, зачем он это делает. Вспомнит ли Иллиан об этом потом? «И смогу ли когда-нибудь забыть об этом я?»

Иллиан больше не высказывал агрессивности, но его неловкие движения стали резкими и непредсказуемыми. Было принято решение не пытаться держать его в сознании во время операции. С проверкой высших нервных функций придется подождать до ее окончания. Майлз испытал глубокое облегчение, когда медтехники явились дать Иллиану наркоз и подготовить к операции, и тот наконец затих.