Память

– Одно время Дув довольно сильно интересовался Лаисой. Поэтому он и пригласил ее на тот прием, где вы познакомились. С тех пор Дув… хм… нашел другой объект для ухаживания.

– О! – Грегор выглядел несколько ошарашенным. – Я не думал… что между Лаисой и Галени все было настолько серьезно.

– Только с его стороны.

Гарош покачал головой:

– Мне очень жаль, Майлз. Но этот человек назвал вас, если мне память не изменяет, «чертов маленький вкрадчивый сутенер». – Взгляд Гароша стал отсутствующим, и выражение – один в один, как у Иллиана, когда тот выуживал дословную цитату из своего чипа. У Майлза аж дух захватило. – И продолжил дальше, весьма экспрессивно: «Фор действительно означает вор. И вы, проклятые барраярские форы, держитесь друг за друга. Ты и твой долбаный драгоценный император, и вообще вся ваша кодла». И вы всерьез ожидаете от меня, чтобы я подумал, будто он лишь немного огорчился?

Брови Грегора поползли вверх.

– Это было сказано мне прямо в лицо! – рявкнул Майлз. Судя по виду Грегора, император не понимал, почему эта реплика является защитой обвиняемого. – А не за моей спиной, – попытался объяснить он. – Только не за спиной. Только не Галени. Это… не в его стиле. – И специально для Гароша добавил: – Где вы, черт побери, это взяли? Имперская безопасность теперь прослушивает коммы всех своих аналитиков, что ли? Или кто-то наметил своей целью Галени еще до срыва Иллиана?

Гарош кашлянул.

– Вообще-то не Галени, милорд. Вас.

– Что?!

– Все открытые каналы в особняке Форкосиганов прослушиваются из кабинета шефа СБ в целях обеспечения безопасности. Уже несколько десятилетий. Не прослушиваются только три – это личные коммы графа, графини и ваш. Наверняка ваши родители говорили вам об этом. Они знали.

Прослушивались Иллианом, да. Отец с матерью не стали бы возражать против этого. А он в ту ночь разговаривал с Галени… из Желтой гостиной, все верно. Майлз судорожно попытался вспомнить, что и кому он говорил и по какому комму особняка Форкосиганов.

– Ваша верность другу делает вам честь, Майлз, – продолжил Гарош. – Но я не уверен, что он вам друг.

– Нет, – возразил Майлз. – Нет. Я знаю, какую цену заплатил Галени, чтобы попасть сюда. И он ни за что не бросит все это на ветер из-за какой-то… личной неприязни. К тому же, даже если допустить, что у Галени были причины отомстить мне, то как насчет основного преступления? Какой у него был мотив, чтобы расправиться с Иллианом?

Гарош пожал плечами:

– Возможно, политический. Между некоторыми комаррцами и Иллианом существует тридцатилетняя вражда. Я согласен, что дело еще не закончено, но теперь, когда появилось реальное направление, будет проще.

Грегор был чуть ли не в смятении.

– Я надеялся, что моя женитьба хоть немного улучшит дела с Комаррой. Действительно единая Империя…

– Так и будет, – заверил его Майлз. – И даже вдвойне, если Галени женится на барраярке. – «Если не окажется в тюрьме по ложному обвинению в измене, конечно». – Ты же знаешь, как распространяются в Империи модные веяния. Так что ты наверняка положишь начало огромной волне межпланетных браков. А учитывая недостаток барраярских девочек в нашем поколении, устроенный нашими родителями, большинству из нас так или иначе придется импортировать жен.

Губы Грегора изогнулись в печальной улыбке.

Майлз схватил свой экземпляр доклада.

– Я хочу его внимательно изучить.

– Пожалуйста, – кивнул Гарош. – Подумайте над ним. Если сможете обнаружить что-то, чего не заметил я, дайте мне знать. Я вовсе не в восторге от того, что кто-то из моих людей нелоялен, безотносительно его происхождения.

Гарош откланялся. Майлз ушел следом, отправив слугу на поиски Мартина с приказом немедленно подогнать машину ко входу. Если он вернется на прием, женщины тут же накинутся на него с вопросами. А он пока не готов ни давать объяснения, ни действовать. Он не завидовал Грегору, который вынужден вернуться и продолжить вести светские беседы, будто ничего не произошло.

В лимузине, на полпути между двроцом и особняком Форкосиганов, его зрение внезапно обострилось. Дома, видимые сквозь стекло кабины, вдруг стали чрезвычайно отчетливы, приобрели какую-то нереальную реальность, казалось, вот-вот засветятся зеленым светом. «О черт, черт…» – подумал он, и тут все рассыпалось в привычном взрыве конфетти. А потом наступила тьма.

Он очнулся, лежа на заднем сиденье. Над ним нависало встревоженное лицо Мартина. Китель Майлза был расстегнут, кабина открыта. От холодного ночного воздуха его трясло.

– Лорд Форкосиган? Милорд? Вы умираете? Не надо, перестаньте!

– Гх-м-м, – сумел выдавить Майлз. В ушах стоял звон, губы болели. Он коснулся рта – на пальцах осталась кровь.

– Все в порядке, Мартин. Только припадок.

– Так вот как они выглядят? Я было подумал, что вас отравили или пристрелили.

Мартин немного успокоился. Но совсем немного.

Майлз попытался сесть. Мартин протянул руки, не зная, то ли помочь, то ли уложить его обратно. Язык и нижняя губа были прокушены, и кровь текла на его лучший мундир.

– Мне отвезти вас в госпиталь или к врачу, милорд?

– Нет.