Память

Затем он двинулся к могиле старого генерала Петра и несколько долгих минут глядел на плиту. Были времена, когда он топал ногами и кричал на этот издевательски безмолвный камень, шептал и молил. Но, похоже, им со стариком больше нечего сказать друг другу. Почему?

«Потому, что я, черт возьми, говорю не с той могилой, вот в чем беда», – вдруг решился Майлз. Он безжалостно развернулся и зашагал к дому, чтобы разбудить Мартина – тот, если ему это позволяли, мог проспать до полудня. Он знал одно место, где его не сможет достать никакой комм. И ему было отчаянно нужно поговорить там с некой маленькой леди.

* * *

– Так куда же мы направляемся, милорд? – поинтересовался Мартин, усаживаясь в пилотское кресло флаера и разминая пальцы.

– В одну маленькую общину в горах под названием Лесная долина. – Наклонившись, Майлз ввел маршрут в видео-карту/навигационную программу, которая высветила перед ними уже раскрашенную всеми цветами трехмерную решетку. – Я хочу, чтобы ты приземлился именно в этой точке, вон в той маленькой долине, сразу за узкой развилкой. Вообще-то это кладбище. Здесь между деревьями должно быть достаточно места, чтобы посадить флаер. Во всяком случае, когда я там был в последний раз, места хватало. Это очень симпатичное местечко у ручья. Солнце пробивается сквозь листву деревьев… наверное, мне стоило упаковать припасы для пикника. Это примерно в четырех днях пешего пути отсюда, или два с половиной дня, если верхом. Или что-то около часа полета.

Мартин кивнул и включил двигатель; они поднялись над грядами холмов и полетели на юго-восток. – Готов поспорить, что мог бы доставить вас туда быстрее, – предложил Мартин.

– Нет…

– Мы снова полетим кружным путем?

Майлз заколебался. Теперь, когда он был уже в воздухе, нетерпение ослабло, сменившись наползающим страхом. «А ты считал, что тяжело просить прощения у императора.»

– Ага. Я хотел продемонстрировать тебе кое-что на предмет флаеров и восходящих потоков в горах. Лети прямо на юг, а вот там – на запад, к тем пикам.

– Хорошо, сэр, – ответил Мартин, практикуясь в своем лучшем стиле в роли образцового форского слуги; хотя он немедленно испортил эффект, добавив: – Черт возьми, уж это куда лучше, чем очередной урок верховой езды. – Мартин с Дурачком поладили далеко не так хорошо, как на это рассчитывал Майлз. Мартин явно предпочитал флаеры.

Затем последовал весьма интересный час в Дендарийском ущелье и его окрестностях. Майлзу было приятно отметить, что даже горожанина Мартина впечатлила грандиозность этого места. Летали они значительно медленнее, чем это когда-то делали Майлз с Айвеном; в результате урока завтрак в их желудках лишь немного взволновался, но непосредственной опасности выбраться наружу не испытал. Наконец, оправдания для задержки у Майлза иссякли, и они, развернувшись, снова полетели на восток.

– А что там такое, в этой Лесной долине? – спросил Мартин. – Друзья? Местечко живописное?

– Не совсем… Когда я был примерно в возрасте твоего брата – по сути, только-только окончил Имперскую Военную Академию, – то мой отец граф навязал мне… то есть обязал меня стать его Голосом в одном деле, которое принесли на графский суд. Он послал меня в Лесную долину, чтобы я провел там расследование и суд в связи с убийством. Убийством младенца из-за мутации, все весьма в духе древних традиций.

Мартин скривился. – Горцы! – с отвращением проговорил он.

– М-м. Все повернулось куда сложнее, чем я думал, даже когда мне удалось поймать истинного виновника. Девочку – а убили девочку четырех дней от роду за то, что она родилась с заячьей губой, – звали Райна Журик. Сейчас бы ей было почти десять лет, останься она в живых. Я хочу поговорить с ней.

Брови Мартина поползли вверх. – А вы… э-э… часто разговариваете с мертвыми, милорд?

– Иногда.

Мартин скривился в неуверенной улыбке, как бы говоря «надеюсь, это шутка». – И они когда-нибудь отвечают?

– Иногда… А ты никогда не говорил с мертвыми?

– Я таких не знаю. Кроме вас, милорд, – слегка поправился Мартин.

– Я был лишь потенциальным трупом.

«Погоди немного, Мартин. Со временем твои знакомства неизбежно расширятся.» Сам Майлз знал многих мертвецов.

Но даже в этом длинном списке Райна занимала особое место. После того, как он содрал с Имперской службы всю глупую мишуру, истратил на карьеру все, что мог, одолел все идиотские правила и скрытые темные гнусности армии… когда эта чертова игра закончилась, когда все стало настоящим, и по-настоящему жутким, и принялось пожирать жизни вместе с душами… Райна оставалась единственным не потерявшим смысла символом его службы. Майлз с ужасом ощущал, что в последнее время во всей этой неразберихе он где-то потерял связь с Райной.

Неужели он так увлекся игрой в Нейсмита и желанием выиграть, что забыл, ради чего играет? Райна – единственная пленница, которую Нейсмит никогда не сможет освободить – все десять лет лежит под землей.