Память (Книга вторая)

— Ответ на этот важный вопрос помог бы рассеять множество исторических недоразумений, увидеть путаницу, разнотолки и ошибки в бесчисленных описаниях давнего лихолетья, расстаться с некоторыми наивными представлениями, застрявшими в нашей памяти с младых, как говорится, ногтей. Помню, меня поразило в юности, что В. Ян, написавший тысячи страниц о нашествии орды на Русь, ни одной из них не посвятил ключевому событию весны 1238 года — двухнедельной обороне Торжка.

— Как же он сумел обойтись без этого?

— Попытаемся понять. Штурм был начат сравнительно небольшими силами 22 февраля. Отряд Бурундая долго пробирался на большак от Сити и 4 марта, когда пал Торжок, еще находился в Ширенском лесу, где в тот день был убит Василько ростовский. А в примечаниях к своей «Истории Российской» Татищев, подсчитывая число павших городов, уточняет, что «Торжок же и Тверь не в феврале, но в марте взяты». Следовательно, третий крупный отряд штурмовал Тверь, и оба эти города какой-то срок сражались одновременно. История почему-то не сохранила никаких подробностей обороны Твери, но несомненно, что и её осада была тоже очень трудной и длительной. Торжок орда взяла только тогда, когда к нему, хранящему самую важную добычу — зерно, подтянулись со «множеством плена» войска врага, идущие южным направлением от Твери. И вот В. Ян, исходя из неверного положения, будто у Батыя была гигантская армия в четыреста тысяч воинов, и не умея объяснить затяжную двухнедельную осаду Торжка столь подавляющими силами врага, допускает недопустимое — будто от Игнача креста орда возвращалась в степь через Торжок, Тверь, Волок Ламский, Дмитров и какие-то еще «другие города», которые были взяты ими на обратном пути. Вот как об этом говорится в романе: «Татарское войско несколькими потоками двинулось из урусской земли назад в Кипчакские степи. По пути татары захватывали и уничтожали города, грабили и сжигали села, убивали жителей. Были разрушены Торжок, Тверь, Волок, Дмитров и другие города…» Между тем Дмитров и Волок Ламский пали еще в феврале! У Татищева они даже названы прежде городов «другой стороны»-Городца, Костромы, Ростова, Ярославля, и в обратном порядке, означающем последовательный и еще наступательный маршрут к Новгороду-Дмитров, Волок, Тверь, и лишь после того, как сказано, что татары «попустошиша всю землю до Галича Меряского и Торжка», после описания битвы на Сити, следует рассказ о торжокской обороне. Кстати, о возрастающем сопротивлении орде говорит не только героическая оборона Торжка и не менее, быть может, отчаянная защита Твери, но и тот факт, что Галич Меряский, самый северный город, до которого доскакали отряды Бурундая, согласно мнению В. Татищева, возможно, «взят не был». И, как знать, не лежит ли где-нибудь на чердаке или за божницей старого северного или сибирского дома неизвестная науке летопись, в которой есть страничка или хотя бы несколько строк, посвященных обороне Галича Меряского, Твери и, быть может, Березовского Рядка? И нет ли в ней хоть какого-нибудь намека на маршрут орды от озера Селигер?

— Но, собственно, зачем нам нужно знать этот маршрут?

— Не проследив исхода орды из Руси весной 1238 года, мы не сможем понять финала ее первого грабительского набега, загадки семинедельной обороны Козельска.

— Однако как понять Субудая, семь недель штурмовавшего Козельск, этот ничем не примечательный, но еще более «злой», чем Торжок, лесной городок? От него же было совсем близко до степи! И вообще, как Субудай оказался в такой удаленности от основного маршрута, как очутился вдруг под Козельском?

— Вот-вот. В Торжке заканчивалось скругление большого вопросительного знака — кровавый след основных сил Орды. Мы его сняли. Однако вы правы — еще один большой вопрос остается, и, чтобы ответить на него, нам следует восстановить точный маршрут Субудая до Козельска.

— Но как его восстановишь спустя сотни лет, если в известных нам летописях нет ничего об этом маршруте? И неужто историки не задумывались над ним?

— Трудов по русской истории — гора, и я, конечно, не мог ее всю осилить — ведь за всю жизнь мы прочитываем лишь несколько тысяч книг. Быть может, и есть какие-то догадки, приближающие нас к исторической истине, в малотиражных специальных изданиях или не увидевших света диссертациях, до которых я не добрался, просмотрев только труды наиболее известных русских историков. У Щербатова, Погодина, Костомарова, Ключевского, Бестужева-Рюмина, Забелина, Покровского, Грекова, Тихомирова я на этот счет ничего не нашел…

— А в классических трудах Татищева, Карамзина, Соловьева?