Память Крови

Для тех, кто настроен на милицейскую волну, ночной эфир — это почти как наркотик. Кто хоть раз по-настоящему окунулся в его волны, при первых же тональных встает в классическую стойку породистой легавой. Наверное, все-таки не зря уголовная шпана приклеила милиционерам такую кличку (только зря они думают, что обидную: если бы все люди были так умны и порядочны, как эти благородные животные!..).

— Внимание всем патрульным, постам и нарядам! — высокий, звенящий, как струна, голос Нелечки, оператора 02, разом обрубает все разговоры в патрульных УАЗиках, и мгновенно взвинчивает нервы. Десятки людей в милицейской форме, рассредоточенных по городу, разом превращаются в одно настороженное, готовое к любому поединку, многоликое и многорукое живое существо.

— Приблизительно пять-семь минут назад, от дома 64 по улице Карла Маркса угнана автомашина ВАЗ 2106, бежевого цвета, госномер… Со слов свидетелей, автомашина направлялась в сторону Кольцевой. В салоне оставлены документы на имя владельца Никиченко Павла Степановича…

— Двадцатый пошел!

— Двадцать девятый пошел!

— Двадцать седьмой пошел…

— Я пятьсот двадцать семь! Вижу его!

— Где видишь? Олух! — взрывается эфир.

Наверное, нет экипажа, который не рявкнул что-нибудь нелестное в адрес бестолкового постового. Да только связь — наша, отечественная, и больше одного голоса на канале не слыхать. Но в раскаленном эфире такое ощутимое напряжение, что, кажется, все участники погони воспринимают друг друга без всяких радиостанций.

— На Наровчатова пошел вниз от роддома! Дислокацию знать надо, умники!

— Я двадцатый, гоню его по Пролетарской в сторону Простоквашина!

— Двадцатый, я шестьдесят четвертый, вижу вас! Отжимай его на Веселую, я перекрываю!.. Отжимай, отжимай!.. Эй, ну что там у вас?! Чего молчите?!

— Успокойся, родной, и возвращайся на маршрут. Раньше шустрить надо было, — язвительно-торжествующий голос водителя «двадцатки» предваряет его официальную информацию:

— Центр — двадцать!

— Слушаю, двадцатый…

— Машина задержана, людей взяли.

— Высылаю группу.

— Двадцать семь Центру!

— На связи…

— Ленина… квартира… жалоба соседей: шум, крики.

— Понял, пошел.

— Центр — двадцать семь!

— Слушаю, двадцать седьмой.

— По Ленина отработали.

— Что там?

— Дед с бабкой, обоим за шестьдесят. Бабка закатила скандал, колотит деда, жалуется, что он ее не удовлетворяет. Разобрались на месте.

— Как, конкретно?

Чей-то невинный голос вставляет:

— Удовлетворили бабку…

— Кто дурит в эфире? — но строгой выволочке не суждено завершиться: ктo-то в приступе смеха нечаянно нажимает тональный, звучащий уже не сигналом тревоги, а веселым камертоном. Нелечка тоже не выдерживает и звонко хохочет за пультом, предусмотрительно отпустив клавишу передатчика.

— Двадцать — Центру!

— Слушаю…

— Пресс-группа на борту?

— Да.

— Забрось в отдел, он срочно нужен сыщикам.

Патрульный УАЗик, разбрызгивая майские, тронутые по краям ледком лужи, подкатил к горотделу. На крыльце стоял, поеживаясь на усилившемся к вечеру ветерке, невысокий, светленький Саня Жолобов, сыщик из областного УВД. Не очень разговорчивый, но всегда доброжелательный, Александр несколько лет отпахал «на земле» и никогда не отказывал в помощи, если городские коллеги начинали зашиваться. Увидев Игоря, он приветственно махнул рукой:

— Давай сюда!

— Привет, что тут у вас стряслось?

— Зацепили Янека.

— Да ты что!

— Точно. Ребята уже там, пасут квартиру, а меня попросили тебя забрать.

— Долго он бегал…

— Два месяца погулял.

— На чем едем?

— На пешаке. Вон, пятиэтажку на углу видишь?

— Ну молодец, почти напротив горотдела устроился…

— А какая разница, все равно с адреса почти не вылазит. Ладно, пошли, только камеру припрячь.

— Да я ее пока в кейс уберу. В темноте не понять.

Аккуратно обойдя дом, чтобы не светануться перед окнами, Александр с Игорем прошли во двор. Под козырьком подъезда, покуривая, стояла неразлучная троица: Саня Петров, Пашка и Виктор.

— О, а что вы тут, как три тополя на Плющихе?

— Да все уже, Ленка у него побывала, видно, пожрать принесла. Ушла только что. А подъезд из его окон не просматривается.

— И никуда ему не спрятаться, не скрыться… — весело пропел Витька.

— Пошли, нечего тянуть. Только осторожно. Люди говорят, он на уход из города серьезно готовится, оружие искал.

Жолобов остался внизу приглядывать за окнами.

Остальные поднялись наверх, остановившись перед дверью на третьем этаже.

В двери был глазок. Игорь вопросительно глянул на Саню, но тот успокаивающе махнул рукой и, когда сыщики разошлись по сторонам дверного проема, чтоб не нарваться на дурной выстрел, позвонил: длинный — два коротких — длинный — один короткий.

Даже не обострившимся слухом, а скорее, интуицией Игорь уловил чье-то присутствие за дверью: очевидно, глянув в глазок и никого не увидев, человек замер.

— Привет, Янек. Это мы, — голос Петрова был спокоен, как обычно. — Сейчас ты откроешь замок, отвернешься к стене и сцепишь руки за головой. Если через минуту не сделаешь, что говорю, сломаем дверь, и я тебя пристрелю. Лично. С удовольствием.