Память льда

«Чего ты просишь у меня, зверюга? Впрочем, нет — ты ведь просишь не у меня, верно? Ты хочешь чего-то от моего спутника, немертвого воина. Оноса Т’лэнна. Это ведь его ты ожидала, странствуя вместе с госпожой Завистью. А что собой представляет пес Гарат? Еще одна загадка, но у меня сейчас нет ни малейшего желания ее разгадывать».

Ток растерянно заморгал единственным глазом. Их мысленная связь с волчицей оборвалась. Баалджаг, как и раньше, спала почти у самых его ног. У бывшего вестового кружилась голова и дрожали ноги. Он повернулся и в десяти шагах от себя увидел Тлена. На поясе т’лан имасса висело несколько убитых зайцев. Тлен глядел на него так, словно бы чего-то ждал.

«Боги милосердные! Я слишком слаб. Слаб изнутри и снаружи. Я устал от запутанной истории этого мира и его бесконечных трагедий».

— Скажи, т’лан имасс, чего хочет от тебя эта волчица? — хрипло спросил Ток-младший, ибо в горле у него пересохло.

— Чего она хочет? Прекращения своего одиночества. Больше ничего.

— И ты дал ей ответ?

Тлен отвернулся. Он отцепил добычу, бросив зайцев на землю. Когда т’лан имасс заговорил снова, Тока поразил его голос, полный неприкрытой скорби:

— Мне нечем ей помочь.

Его всегдашний тон, холодный и бесстрастный, исчез. Впервые малазанцу приоткрылась другая сторона неупокоенного воина.

— Тлен, я ни разу не слышал, чтобы ты говорил с такой болью. Я не думал…

— Ты ошибся, Ток-младший, — по-прежнему безучастно произнес т’лан имасс. — Кстати, ты уже сделал оперение для своих стрел?

— Да. Все, как ты мне показывал. В результате получилось двенадцать на редкость уродливых стрел, но я рад, что у меня есть хотя бы такие.

— Стрелы нужны не для красоты. Они тебе хорошо послужат.

— Надеюсь. — Ток со вздохом встал. — Пойду-ка я займусь ужином.

— Это обязанность Сену.

Ток поморщился:

— И ты туда же? Не забывай: вообще-то, они — сегулехи. Они служат госпоже Зависти, но это не значит, что мы имеем право относиться к ним как к слугам. Я считаю всех троих нашими спутниками. И для меня большая честь находиться в их обществе.

Он оглянулся на сегулехов. Те смотрели на него через прорези своих масок.

— Да они даже говорить с тобой не желают, — насмешливо бросил ему т’лан имасс.

— Это их дело.

Ток-младший забрал у него зайцев, пристроился возле очага и принялся свежевать тушки.

— Забыл тебя спросить, Тлен. Когда ты охотился, тебе никто не встречался? Неужели, кроме нас, на равнине Ламатат больше нет путников?

— Я не видел никаких следов торговых караванов или одиночных странников. Но равнина не вымерла. Мне встречались стада бхедеринов и антилопы, волки и койоты, лисы и зайцы. В одном месте я даже видел равнинного медведя. Тут много птиц. Есть хищные, есть пожиратели падали. А еще разные змеи и ящерицы.

— Внушительный список, — пробормотал Ток-младший. — Но почему же когда я вглядываюсь в даль, то не вижу совсем никого?

— Равнина велика, — ответил Тлен. — Звери и птицы издали чуют людей. Со мной же все обстоит по-другому. Меня окружает сила магического Пути Телланна, хотя она значительно истощилась. Кто-то высасывает мою жизненную силу. Но не спрашивай кто. Я и сам этого не знаю. И все же смертным зверям трудно совладать даже с остатками чародейства. Между прочим, за нами по следам идет стая ай’тогов — рыжих равнинных волков. Пока они стараются не показываться нам на глаза. Но рано или поздно любопытство возьмет свое.

Ток вновь посмотрел на спящую Баалджаг:

— Я видел картины ее воспоминаний.

— Это память льда. — Глубоко посаженные глаза т’лан имасса остановились на малазанце. — Твои слова подсказывают мне, что в мое отсутствие здесь произошло соединение душ. Твоей и ее. Но как это случилось?

— Я не знаю ни о каком соединении душ, — ответил юноша, поглядывая на спящую волчицу. — Я увидел… словом, картины очень далекого прошлого. Баалджаг поделилась со мной… своими воспоминаниями. Каким образом? Понятия не имею. Но ее воспоминания повергли меня в отчаяние.

Ток-младший тяжело вздохнул и продолжил возиться с заячьей тушкой.

— Всякий дар — обоюдоострый.

Малазанец поморщился:

— Обоюдоострый, говоришь? Должно быть, ты прав. Я начинаю подозревать, что легенда насчет того, что когда лишаешься глаза, то взамен якобы получаешь дар истинного ви́дения, — вовсе не выдумка.

— А где и как ты потерял свой глаз, Ток-младший?

— Во время осады Крепи. Семя Луны поливало нас дождем из раскаленных каменных осколков. Один попал в меня.

— В тебя угодил большой камень?

— Ну, тогда бы меня вообще убило. Всего лишь осколок.

Даже сейчас Току-младшему не хотелось об этом вспоминать.

— Обелиск, — сказал Тлен. — В древней Колоде Обителей эта карта называлась Курган… Смертный, который был отмечен камнем: Чен’ре арал лих’фаиль… Отныне я даю тебе новое имя — Арал Фаиль.

— Кажется, я ни о чем таком тебя не просил.

— Имена не выпрашивают, смертный. Их заслуживают.

— Ну прямо как у сжигателей мостов.

— Это давняя традиция, Арал Фаиль.

«Худ тебя побери с твоими традициями!»

— Ладно, пусть так! Только все равно не понимаю, чем я это заслужил… — Ток уже начинал терять терпение. — Может, объяснишь?