Память льда

— Хозяин! Керулий! Если вы видите все это — а я думаю, что видите, — мои наградные должны быть очень щедрыми. Прислушайтесь к мудрому совету: нам нужно держаться как можно дальше от этой парочки.

Продолжая тяжело вздыхать, Ворчун пошел дальше, поводя плечами, чтобы избавиться от охватившего мышцы напряжения. Добравшись до караванной дороги, он опять повернулся в сторону Семени Луны. Теперь базальтовая крепость казалась совсем маленькой.

— Эй, владыка Семени Луны, обрати внимание на этих двоих — Бошелена и Корбала Броша. Сделай с ними то же самое, что сделал с яггутским тираном… если, конечно, ты приложил к этому руку. У целителей есть одно мудреное словечко. Сейчас я его даже и не вспомню… Это когда, допустим, человеку оттяпывают ступню, чтобы не сгнила вся нога. Вот и эту парочку нужно поскорее уничтожить, дабы потом они не причинили никому вреда. Прошу тебя, не останься к ним равнодушным, не то нам всем может быть плохо.

Проходя мимо громадной повозки Бошелена и Корбала Броша, Ворчун снова увидел Эмансипора Риза. Тот сидел и гладил разлегшуюся у него на коленях кошку.

— А с чего это я взял, что она шелудивая? — вслух удивился Ворчун. — Тут все не так просто.

Огромный волк пригнул голову, обошел вокруг распластанного на земле тела, затем повернулся так, чтобы этот бездыханный смертный оставался в поле зрения его единственного глаза.

Тех, кто перемещался по магическим Путям Хаоса, всегда было очень немного. Смертный человек, оказавшийся в их пределах, — необычайная редкость. Волк слишком хорошо знал эти унылые, жуткие пространства: он бродил среди них целую вечность. Одинокий, потерянный так давно, что в его сознании уже начали складываться новые образы, рожденные одиночеством; мысли бежали по непредсказуемым, случайным тропам. Глядя на этого древнего хищника, трудно было поверить, что перед тобой разумное существо. Но разум у него, несомненно, имелся: прятался так глубоко, что только особо проницательные сумели бы заметить его в зверином блеске волчьего глаза.

Волк повернулся. Напряглись мускулы под выцветшим белым мехом. Голова зверя оставалась опущенной. Единственный глаз его остановился на лежавшем на земле человеке.

Такое безраздельное внимание обладало громадной силой, подчиняя себе того, на кого было направлено. А волк, бродя в пределах Хаоса, накопил невероятную силу.

Он мало помнил о других мирах, существовавших вне Хаоса. Он ничего не знал о смертных, поклонявшихся Хаосу, словно богу. И теперь, глядя на этого смертного, волк уловил крупицы иного знания. Ощутил неведомые возможности, таившие в себе выбор.

Тем не менее волк медлил. Мир, откуда явился смертный, был полон своих опасностей. Необходимость принять решение (по сути, выбрать одно из многих, теснившихся в его мозгу) вызывала дрожь во всем теле хищника.

Зверь подошел к бездыханному человеку ближе, потом еще ближе. Волчий глаз остановился на лице незнакомца.

Дар. У этого смертного — истинный дар. Отметина судьбы. Волку вдруг почудилось, будто он заглянул в зеркало и увидел там свое отражение. Не просто нечто похожее, а именно собственное отражение, вплоть до мельчайших подробностей. Такой возможностью он пренебречь не мог.

Но зверь все еще не мог решиться. Колебался до тех пор, пока в памяти не встала давнишняя картина. Неподвижная, потускневшая от времени… Этого оказалось достаточно. Круг замкнулся. Совершить все остальное для волка не составило труда.

Первым, что увидел его единственный глаз, было небо, голубое и безоблачное. Шрам на месте второго глаза отчаянно чесался, как будто внутри завелись личинки червей. Человек осторожно ощупал свою голову. Шлем уцелел, даже забрало не помялось. Там, где шлем заканчивался, в шею впивались острые камни.

Молодой мужчина лежал неподвижно, стараясь вспомнить все, что с ним приключилось… Перед ним разверзлось темное пространство, в которое он и прыгнул. Нет, его туда швырнуло. Кажется, он был верхом, а в руках держал лук. Человек вспомнил звук порванной тетивы. Следом в памяти всплыло какое-то зыбкое, противное чувство, охватившее… их обоих. Ну да, он разделил его со своим другом. Как же того звали? Ах да, Паран. Капитан Паран.

К Току-младшему медленно возвращалась память.

«Локон! Уродливая деревянная кукла, в которую переселилась душа кадрового мага. Он подстерег нас с Параном в засаде. — Тока вдруг обдало волной страха. Кое-как он сумел перевернуться на бок. — Худ побери! Это же не равнина Рхиви. Где я?»

Вместо травы во все стороны тянулось поле, усеянное осколками черного стекла. Над ними неподвижно висела серая пыль. Слева, примерно в двухстах шагах, нарушая унылое однообразие местности, виднелся невысокий курган.