Память льда

«А теперь мы должны… подружиться с врагами. С малазанскими захватчиками, с хладнокровными и жестокими морантами. Две армии, две половины „брачного венка“, сплетутся воедино. Но этот союз будет заключен не ради мира. Неприятели готовы пойти на временное примирение, чтобы сражаться с новым противником…»

К югу от лагеря армии Каладана Бруда высились стены Крепи — свидетели зверств малазанских магов. Правда, все пробоины и проломы в городских стенах уже успели заделать. Мхиби видела, как из Северных ворот выехало несколько всадников. Их кони двигались почти шагом. Над головами малазанцев реял серый прямоугольник знамени — простое, без каких-либо изображений полотнище, означавшее, что они теперь объявлены в империи Ласин вне закона.

Мхиби опасливо сощурилась, разглядывая знамя.

«Ты и впрямь рассуждаешь как немощная старуха, которую пугает все подряд. Страх стал твоим проклятием. Перестань думать об ужасах прошлого. Дуджек Однорукий и его армия ненавидят императрицу Ласин не меньше, чем рхиви. Война с малазанцами закончилась. Теперь начинается другая, против иного врага. Духи предков, увидим ли мы когда-нибудь конец всем этим войнам?»

Девочка подбежала туда, где стояли взрослые. Девочка ли? Во взгляде спокойных глаз дочери Мхиби ощущала знания и мудрость тысячелетий. Возможно, так оно и было.

«Вот стоим мы тут втроем. Если кто-нибудь посмотрит со стороны, то увидит ребенка лет десяти, молодую женщину с глазами, непохожими на человеческие, и скрюченную старуху. Но это лишь иллюзия: на самом деле все обстоит наоборот. Я — дитя по сравнению с ними обеими. Ведь тисте анди живет уже несколько тысяч лет, а девочка… сотни тысяч».

Корлат улыбнулась малышке:

— Ну что, Серебряная Лиса, хорошо ты поиграла?

— Только сначала, — совсем не детским, низким грудным голосом ответила та. — Но вскоре мне стало грустно.

— Почему же? — удивилась Корлат.

— Когда-то между здешними холмами и духами рхиви был заключен священный союз. Теперь он разорван. Духи превратились в разбросанные сосуды, наполненные болью и горечью утраты. Эти холмы уже не исцелить.

Внутри у Мхиби все похолодело. Проницательности девочки могли позавидовать мудрейшие шаманки из племен рхиви. Однако сочувственные слова были произнесены каким-то отстраненным, холодным тоном. Серебряная Лиса явно знала гораздо больше, но умышленно недоговаривала.

— Ты уверена в этом, дочка? Неужели священным холмам ничем нельзя помочь?

Серебряная Лиса совсем по-взрослому пожала плечами:

— В этом больше нет нужды.

— Как понимать твои слова?

Круглолицая девочка улыбнулась:

— Мама, пойдем уже, не то опоздаем на переговоры.

Место встречи обустроили на невысоком холме, в тридцати шагах от последней цепи караульных постов. К западу от него темнели груды камней — могилы погибших при осаде Крепи. Мхиби задумалась о том, какие чувства владеют сейчас духами, что витают над этим местом.

«Духи — они ведь рождаются от пролитой крови. Если их не задобрить, они могут превратиться в грозную злобную силу, какую увидишь лишь в кошмарных снах. Неужели только рхиви известны ритуалы умиротворения духов? А теперь мы заключаем с извечными врагами союз… Как духи к этому отнесутся?»

— Они считают, что их предали, — раздался голос Серебряной Лисы, шедшей сзади. — Но я поговорю с ними, мама. — Она взяла Мхиби за руку. — Настало время для воспоминаний. Древних и недавних.

— А ты, дочка, служишь мостом между теми и другими? — спросила рхиви и удивилась тому, как дребезжит ее голос.

— Хотя тебе и недостает веры в себя, но ты очень мудра, мама. Постепенно все потаенное становится явным. Взять хотя бы наших недавних врагов. Ты же продолжаешь воевать с ними в глубине своей души, да? Ты всеми силами пестуешь свою ненависть и отвращение к ним, поскольку эти чувства тебе хорошо знакомы. Воспоминания — это камни, на которых строится твоя ненависть. И не только твоя. Мама, в воспоминаниях есть и иная правда, скрытая, и мы подспудно ее ощущаем. Ты согласна?

Мхиби кивнула.

— Я слышала эти слова от наших старейшин, — сказала она, подавляя легкую досаду.

— Ощущения. Они есть у каждого из нас. И у наших недавних врагов тоже. В чем-то они могут отличаться, но по сути своей ощущения одинаковы. Понимаешь, одинаковы?

— Я это знаю, Серебряная Лиса. Бессмысленно кого-либо обвинять. Нас тянут невидимые и неумолимые силы, и возможностей сопротивляться у нас не больше, чем у волны, гонимой ветром.

Девочка крепче ухватилась за материнскую руку.

— В таком случае спроси Корлат. Узнай, что говорят ей собственные воспоминания.

Рхиви оглянулась на их спутницу:

— Ты молчала на протяжении всего нашего разговора, только слушала. Какого ответа ждет от тебя моя дочь?

Корлат печально улыбнулась:

— Мои ощущения не отличаются от твоих. И в том, что касается наших недавних врагов, и в том, что одинаково во все времена. Для всех, кто обладает памятью, будь то один человек или целый народ, уроки жизни — всегда одни и те же.

Глаза тисте анди, ставшие почти лиловыми, обратились к Серебряной Лисе.

— Все сказанное относится и к т’лан имассам тоже. Ты это имела в виду, дитя?