Память льда. Том 1

– Ничего не знаю ни о каком единении душ, – ответил Ток, продолжая смотреть на спящую Баальджагг. – Мне явились… видения. Думаю, она поделилась со мной воспоминаниями. Как? Понятия не имею. В них были эмоции, Тлен, – такие, что впору отчаяться. – Через некоторое время малазанец вновь принялся свежевать зайца.

– Всякий дар – обоюдоострый.

Ток скривился, начал потрошить зверька.

– Обоюдоострый. Похоже на то. Начинаю думать, что есть какая-то правда в этом поверье – потеряешь глаз, получишь дар истинного зрения.

– Как ты лишился глаза, Ток Младший?

– Раскалённый осколок Лунного Семени – капля в смертоносном дожде, который вызвала Магическая Канонада.

– Камень.

Ток кивнул.

– Камень. – Затем остановился, поднял взгляд.

– Обелиск, – проговорил Тлен. – В древней Колоде Обителей он назывался Менгиром. Смертный, которого коснулся камень – хэн’ре арал лих’фэйл. Я даю тебе новое имя. Арал Фэйл.

– Не помню, чтобы я просил у тебя новое имя, Тлен.

– Об имени не просят, смертный. Имя заслуживают.

– Ха, то же самое говорят «Мостожоги».

– Это древняя традиция, Арал Фэйл.

Худов дух!

– Ладно! – взорвался Ток. – Только не понимаю, чем это я заслужил…

– Тебя отправили на Путь Хаоса, смертный. Ты выжил – само по себе невероятное событие – и по медленной воронке добрался до Разрыва. Затем, когда портал в Морне должен был тебя поглотить, он вышвырнул тебя прочь. Камень лишил тебя одного глаза. И ай избрала тебя, чтоб разделить боль своей души. Баальджагг разглядела твоё великое достоинство, Арал Фэйл…

– Да не хочу я никаких новых имён! Худов дух! – Под старым, покрытым коркой пыли доспехом по его телу катился пот. Ток отчаянно пытался придумать способ сменить тему, отвести разговор от себя. – А твоё-то что значит? Онос Т’лэнн – это на каком?

– «Онос» значит «человек без клана», «Т’» – сломанный. «Лэ» – «потрескавшийся», а «энн» – кремень. Вместе «Т’лэнн» – «испорченный кремень».

Ток смерил т’лан имасса долгим взглядом.

– Испорченный кремень.

– Есть разные уровни смысла.

– Я догадался.

– От единого куска отбиваются лезвия, каждому – своё применение. Если внутри куска проходят трещины или скрыты фрагменты кристаллов, невозможно предсказать, какой будет форма осколка. Всякий удар по нему будет приносить лишь бесполезные сколы – надтреснутые, негодные. Бесполезные. Так было с семьёй, в которой я родился. Все в ней – негодные сколы.

– Тлен, я в тебе недостатков не вижу.

– В чистом кремне все зёрна расположены ровно. Все – в одном направлении. В них есть единство цели. Рука, что придаёт форму такому кремню, может бить уверенно. Я был из клана Тарада. Тарад ошибочно доверился мне. Клана Тарада больше нет. На Соединении Логроса избрали вождём кланов, рождённых в Первой империи. Он рассчитывал, что моя сестра, заклинательница костей, войдёт в число его слуг. Она отреклась от обряда, и оттого Логросовы т’лан имассы стали слабее. Первая империя пала. Мои братья, Т’бэр Тэндара и Хан’ит Ят, повели охотников на север и не вернулись. Они тоже оказались негодны. Меня избрали Первым Мечом, но я оставил т’лан имассов Логроса. Я странствую в одиночестве, Арал Фэйл, и тем совершаю самое страшное преступление, ведомое моему народу.

– Нет, постой, – возразил Ток. – Ты ведь сказал, что идёшь на второе Соединение – ты возвращаешься к своему народу…

Неупокоенный воин ничего не ответил, лишь медленно повернул голову и посмотрел на север.

Баальджагг поднялась, потянулась, затем подошла к Тлену. Огромная волчица села и, замерев, стала смотреть туда же, куда и т’лан имасс.

Ток Младший внезапно похолодел. Худов дух, куда же мы идём-то? Он покосился на Сену и Турула. Сегулехи наблюдали за малазанцем.

– Проголодались, я так понимаю? Вижу ваше нетерпение. Если хотите, могу…

Ярость.

Холодная, смертоносная.

Нечеловеческая.

Ток вдруг оказался где-то далеко, смотрел на мир звериными глазами, но на этот раз не глазами волка. И видел не образы далёкого прошлого, но текущие события, за которыми рокотал водопад воспоминаний. В следующий миг всякое чувство самости исчезло, его личность смыло потоком мыслей другого существа.

Так давно жизнь не принимала подобного облика… не знала слов, сознания.

А ныне – слишком поздно.

Мускулы судорожно напряглись, так что кровь хлынула из порезов и ран на шкуре. Столько крови, что она пропитала землю под его телом, потекла, окрашивая траву, вниз по склону холма.

Течёт, возвращается. Вновь обрести себя – сейчас, в самом конце. И память пробудилась…

Последние дни – как же давно они миновали – были исполнены хаоса.

Ритуал распался – неожиданно, непредсказуемо. Безумие охватило одиночников. Безумие раскололо самых могучих его сородичей, разбило единство во множество, породило диких, кровожадных д’иверсов. Империя сама разрывала себя на куски.

Но это было давно, так давно…