Память льда. Том 2

«Он»… изувеченные… скрученные рёбра, словно костяные пальцы, сжимают лёгкие всё сильнее. Провидомин. Это обо мне ты говоришь.

Но кто я?

Когда-то я чувствовал силу. Давным-давно.

Был волк.

Волк. Угодивший в ловушку – мою грудь. Эти кости, да, – он не может дышать. Дышать так больно.

Вой исчез. Затих. Волк не может больше звать… звать…

Кого?

Однажды я положил руку на её покрытое шерстью плечо. У самой шеи. Мы с ней ещё не пробудились тогда. Так близко, шли след в след, но ещё не пробудились… печальное неведение. Хоть она подарила мне свои смертные видения, свою единственную историю – такой, какой знала, а глубоко в её сердце спала…

…спала моя возлюбленная.

– Святейший, твоя Мать задушит его в объятиях, если вернуть пленника к ней…

– Ты смеешь мне приказывать? – шипящий голос Провидца дрожал от гнева.

– Нет, Святейший. Я только говорю очевидное.

– Ультентха! Дражайший септарх, подойди-ка сюда! Взгляни на человека у ног твоего провидомина. Что ты думаешь?

– Святейший, – раздался новый, более тихий, голос. – Довереннейший из моих слуг говорит правду. Кости этого человека столь повреждены, что…

– У меня есть глаза! – закричал Провидец.

– Святейший, – продолжил септарх. – Освободи пленника от этого кошмара.

– Нет! Не буду! Он мой! Он принадлежит Матери! Ей нужно кого-то обнимать – он нужен ей!

– Её любовь губительна, – подал голос провидомин.

– Вы оба смеете мне перечить? Мне позвать Крылатых? Чтобы они вас обоих отправили в небытие? А сами ссорились за ваши жалкие останки? Да?

– Если такова твоя воля, Святейший.

– Да, Ультентха! Именно! Моя воля!

Провидомин подал голос:

– Мне вернуть его Матроне, Святейший?

– Позже. Оставь его здесь. Его вид доставляет мне удовольствие. А теперь, Ультентха, докладывай.

– Укрепления готовы, Святейший. Когда враги пересекут равнину, они упрутся в городскую стену. И не станут посылать лазутчиков в лес на холмах справа, душой ручаюсь.

– Уже поручился, Ультентха. А что эти треклятые великие во́роны? Если хоть один из них увидел…

– Твои Крылатые отогнали их прочь, Святейший. Небо расчистили, и вражеская разведка осталась ни с чем. Мы позволим противнику разбить лагерь на равнине, затем выйдем из укрытий и ударим с фланга. В это же время атакуют боевые маги со стен, Крылатые с неба и септарх Инал от ворот. Святейший, победа будет за нами.

– Я хочу Каладана Бруда. Хочу, чтобы мне принесли его молот. Я хочу, чтобы малазанцев стёрли в порошок. Чтобы боги баргастов ползали у моих ног. Но больше всего я хочу «Серых мечей»! Ясно? Хочу этого человека, Итковиана, и вот тогда я дам Матери новую игрушку. Зарубите себе на носу: если хотите милосердия для Тока Младшего, приведите мне Итковиана. Живого.

– Как пожелаешь, Святейший, – отозвался септарх Ультентха.

Всё будет так, как он пожелает. Он – мой бог. Чего бы он ни пожелал. Всё, чего пожелает. Волк не может дышать. Волк умирает.

Он… мы умираем.

– И где враги сейчас, Ультентха?

– Два дня назад после переправы они и в самом деле разделились.

– Они разве не понимают, что все города на их пути мертвы?

– Великие во́роны должны были предупредить об этом, Святейший.

– Тогда зачем?

– Мы не уверены. Крылатые не осмелились подлететь поближе – их ещё не обнаружили, и, полагаю, лучше бы так было и впредь.

– Согласен. Что ж, возможно, они вообразили, что мы приготовили ловушки – засадные отряды или что-то в этом роде – и боятся внезапной атаки с тыла, если не проверят города.

– Благодаря их опасениям у нас больше времени, Святейший.

– Они – болваны, окрылённые победой в Капастане.

– Так точно, Святейший. И за неё они заплатят очень дорого.

Все платят. Никому нет спасения. Я думал, что я в безопасности. Волк был силой – сам по себе, пробуждающейся мощью. К нему я бежал.

Но волк выбрал неправильного человека, неправильное тело. Когда он явился лишить меня глаза – обжигающая серая вспышка, которую я принял за камень, – я был целым, молодым, здоровым.