Память льда. Том 2

– Что-то там, впереди, – пропыхтел Крупп, перехватывая её тело в неуклюжих объятиях, сгибаясь под её весом. – Легче было, – выдохнул он, – когда ты была старухой! Теперь, если б нашла в себе волю, могла бы меня повалить – нет! Сама могла бы меня нести!

Волю. Нужно лишь найти в себе волю? Чтобы вырваться? Убежать?

Куда бежать?

– Девочка, услышь слова Круппа! Он тебя умоляет! Этот… этот мир – более не сон Круппа! Понимаешь? Он должен перейти от меня. Должен перейти к другому!

Они карабкались по пологому склону.

Волки выли позади – всё ближе и ближе.

Брось меня.

– О, дражайшая Мхиби, столь уместно названная! Ныне ты воистину – сосуд! Внутрь, в себя – прими от меня этот сон. Позволь ему наполнить твой дух. Крупп должен передать его тебе – понимаешь?

Волю.

Вдруг она вывернулась, ткнула локтем в живот Круппу. Тот ахнул, согнулся. Мхиби вырвалась из его объятий, вспрыгнула на ноги…

Позади них – десятки тысяч волков. Ринулись к ней. Впереди – вожаки, два гигантских зверя, сиявших ослепительной силой.

Мхиби вскрикнулся, развернулась.

Перед ней раскинулась неглубокая долина. В ней – низкая, длинная хижина из выгнутых костей и шкур, связанных пеньковой верёвкой, вход открыт.

А рядом, на холмике, стоит отряд рхиви.

Мхиби, спотыкаясь, подбежала к ним.

Вдруг волки оказались со всех сторон, завертелись безумным, диким колесом вокруг хижины. Не обращая внимания на рхиви. Не обращая внимания на неё.

Протяжно стеная, Крупп с нескольких попыток сумел встать на ноги. Пошатываясь, подошёл к ней. Мхиби непонимающе смотрела на него.

Даруджиец вытащил выцветший носовой платок из рукава и утёр пот со лба.

– Ещё бы чуть-чуть ниже локтем, милая моя, и…

– Что? Что происходит?

Крупп замолк, огляделся.

– Значит, они уже внутри.

– Кто?

– Как «кто»? Тогг и Фандерея, разумеется. Явились, чтобы занять Звериный трон. Точнее, в данном случае, троны. Конечно же, если мы войдём в хижину, мы не увидим двух волков на креслах. Одно лишь присутствие утверждает владение. Воображение Круппа рисует другие, скажем так, более прозаические картины, но лучше мы о них умолчим, верно? Теперь же, девочка, позволь Круппу отступить. Те, кто явятся к тебе теперь… что ж, это передача сна от одного к другому, и благородный Крупп ныне должен отступить на задний план.

Мхиби обернулась.

Старейшина рхиви обратился к ней с печальной улыбкой.

– Мы просили её прийти с нами, – сказал он.

Мхиби нахмурилась.

– Просили кого?

– Твою дочь. Этот мир – он для тебя. Более того, он и существует внутри тебя. Этим даром, этим миром – твоя дочь просит прощения.

– Она с-с-сотворила его?..

– Много было соучастников, все они стремились исправить постигшую тебя несправедливость. Было некое… отчаяние в тот день, когда твою дочь… создали. Человек, известный как Крупп. Старший бог К’рул. Тот, кого зовут Пран Чоль. И ты сама. И когда она собрала нас в себе – мы сами. Серебряная Лиса хотела исправить и другое – трагедию т’лан имассов и т’лан айев. Возможно, – добавил он, сотворив знак утраты, – то, чего искало её сердце, оказалось слишком огромным…

– Где она? Где моя дочь?

Старейшина покачал головой.

– Отчаяние увело её. Прочь.

Мхиби замолчала. За мной охотились. Вы охотились за мной. И волки. Она посмотрела вниз, медленно подняла молодые руки. Значит, это на самом деле? Мхиби медленно повернулась, посмотрела в глаза Круппу.

Даруджиец улыбнулся.

Старуха…

– Я проснусь?

Крупп покачал головой.

– Та женщина ныне спит вечным сном, девочка. Зачарованная, защищённая. Дочь твоя говорила с Худом. Они заключили договор. Она полагает, что, потеряв т’лан имассов, нарушила его. Но нельзя не заметить, что есть иные грани у такой… развязки. Крупп сохраняет веру.

Договор. Свобода для т’лан имассов. Конец. Их души… перешли бы к Худу.

Нижние духи – она их потеряла? Потеряла т’лан имассов?

– Худ не потерпит…

– Ах, почему же? Отчего не потерпит, дорогая моя? Если уж Владыка Смерти лишён терпения, то Крупп может станцевать на островерхой голове Колла! А это явно и очевидно не так. Ты не вернёшься в то старое тело.

Мхиби вновь взглянула на духов рхиви.

– Я состарюсь здесь? Рано или поздно вновь стану…

Старейшина пожал плечами.

– Не знаю, но сомневаюсь. Ты – сосуд. Ты – Мхиби.

Мхиби… Ох, Серебряная Лиса. Доченька. Почему же ты не здесь? Почему я не могу взглянуть тебе в глаза? И тоже попросить прощения. Она глубоко вздохнула, почувствовала сладкий запах жизни в прохладном, влажном воздухе. Так легко принять в себя этот мир. Она сняла первый медный браслет, протянула его рхиви.

– Это ведь ваше, как я понимаю.

Старейшина улыбнулся.

– Его сила хорошо тебе послужила?

Она кивнула.

– Безмерно…