Память любви

— Добравшись до Акры, мой брат пытался уверить зятя, что я жива. Но тот и слушать ничего не пожелал. Он бросил меня без всякого милосердия, и теперь я умоляю вас, сир, о правосудии. Я прошу лишь о возвращении приданого и платы за позор, которым этот человек запятнал меня и мою семью. — Она покорно склонила голову и замолчала.

— Госпожа, — спросил архиепископ Кентерберийский, — почему же вы не нашли убежища от постыдного плена в смерти?

— Ваше преподобие, меня учили, что самоубийство — смертный грех, а кроме того, у меня не было оружия. За женщинами гарема следят днем и ночью. Они никогда не остаются одни.

Даже еду им приносят разрезанной. Ножей не дают. Они принуждены есть руками. Да и одежды на женщинах там почти не бывает, не говоря уж о кушаках или поясах.

— Вы действительно сказали, госпожа, что этот халиф обучил вас науке любви? — вмешался епископ Винчестерский.

— Так и было, преподобный отец, — отозвалась Ронуин. — Эдварда раздражала моя холодность, и я хотела объяснить ему, что избавилась от своих неразумных страхов, что могу наконец любить его и готова подарить детей. Но как оказалось, я опоздала. Другая заняла мое место. Я всегда любила леди Кэтрин и не желала ей зла. Я рада, что у Эдварда появился сын и наследник. Но, господа, что теперь будет со мной? Я всеми силами боролась за то, чтобы вернуться домой, а ведь могла оставаться в Синнебаре, где меня любили и почитали. Там я была женой могущественного человека и великого правителя. Но в сердце я всегда хранила память об Эдварде де Боло. Мне было необходимо вернуться в Англию! Я ожидала его гнева и презрения, но не предполагала, что он настолько мало ценит меня! Он и не думал скорбеть… нет, не скорбеть, а хотя бы потерпеть немного для приличия. Сразу женился!

Закончив речь, Ронуин снова поклонилась и отступила.

Суд вызвал свидетеля, Глинна ап-Ллуэлина. Тот объяснил, как, узнав об исчезновении сестры, был потрясен известием о том, что довольно скоро Рейф де Боло получил письмо от кузена, пожелавшего жениться на Кэтрин. Как сам он оставил свои занятия и поспешил в Акру, чтобы умолять зятя подождать, пока об истинной судьбе Ронуин не станет известно. Как Эдвард прогнал его, ничего не желая слушать.

— По примеру Блонделля, менестреля короля Ричарда Львиное Сердце, я путешествовал, развлекая людей, пока не нашел сестру. — С этими словами и низким поклоном он вернулся на свое место.

— Леди Ронуин, Эдвард де Боло и их сопровождающие должны покинуть зал, — объявил король. — Мы обсудим это дело между собой.

Ронуин вместе с братом и монахинями вышла из зала.

Позади слышались шаги братьев де Боло. Их провели в небольшую комнату, где просители обычно ждали аудиенции.

Слуга принес вино и сладости. Мужчины жадно пили. Ронуин сидела, безмолвно перебирая четки.

— Какой смирной и одинокой ты кажешься, — тихо заметил подошедший Рейф.

Она не обратила на него внимания.

— Говоришь, что плохо владеешь тактикой, — хмыкнул он, — но думаю, ты скромничаешь! Не сомневаюсь, твоя проникновенная речь дорого обойдется бедняге Эдварду. Даже твое распутство никого уже не трогает.

Ронуин, не сдержавшись, подняла глаза:

— Ты омерзителен.

— Но, леди Ронуин, это ни в коей мере не упрек. Наоборот, я восхищаюсь тобой, как всяким умным человеком, а ты невероятно умна, хотя, по-моему, чересчур наивна. Тебе следовало остаться в Синнебаре. Неужели не понимала, что Эдвард никогда не принял бы тебя?

— Принял, если бы любил по-настоящему! — взорвалась Ронуин. Ее по-прежнему ранила мысль о том, как быстро забыл ее муж.

— Любовь — это детские сказки, леди. Браки заключаются по причинам, куда более земным. Твое замужество было частью договора между Англией и Уэльсом, не так ли? Неужели ты могла поверить в какую-то любовь?

— Да, верно, я действительно слишком наивна, — издевательски бросила Ронуин. — Но ты ошибаешься, Рейф де Боло. И между супругами может возникнуть любовь. Я воображала, что Эдвард испытывает ко мне именно это чувство… Впрочем, он сам признавался мне в любви, так что я не слишком ошибалась. Откуда мне было знать, что он лжет?

— Мужчина может много чего наговорить, когда лежит в постели с женщиной, — резко бросил Рейф.

Ронуин гордо вскинула голову:

— Ты мне отвратителен! Убирайся! Почему тебе так нравится мучить меня?

Рейф улыбнулся, и Ронуин растерялась, вдруг осознав, как он красив. Серебристо-голубые глаза насмешливо щурились.

— Я вовсе не собирался тебя мучить, Ронуин, — шепнул он так тихо, что расслышала лишь она. — Наоборот, все отдал бы, чтобы лечь с тобой.

Ронуин побледнела, готовая поклясться, что сердце в груди замерло. Язык перестал повиноваться.

— Если ты еще раз приблизишься ко мне, — выдавила она наконец, — я найду способ убить тебя. Даю слово. — Она снова опустила голову и принялась перебирать бусины четок.

— Ты слишком дерзок, — заметила аббатиса и рассмеялась, увидев, как покраснел Рейф. — Да, я слышала тебя, господин мой. Слух пока меня не подводит, иначе как бы я хранила столь строгий порядок в стенах аббатства?