Память пепла (СИ)

Вспомнил, как искренне радовалась за миледи Веронику мама. И все остальные тоже. Искренне радовались. А он? Он когда-нибудь сможет…так улыбаться? Или он не умеет? Будет как отец? Безукоризненным и…бездушным?

Темно. Тихо. Умиротворяющее журчание воды.

Рэм уселся на берегу. Золотая копия Флоризеля легла рядом. Он не знал, сколько просидел вот так, любуясь закатом. Тонкая полоска нежно-розового цвета таяла в синеве. По сравнению с ней вода казалась совсем черной.

Анук-чи насторожился. Поднял уши. Рэм, почувствовав что-то, стал всматриваться внимательнее…

Огромная кошка плыла к берегу. Барс! Но…откуда? Ночью, в реке? Или они так…купаются?

Зверь вышел на берег, отряхнулся, обдав чкори ледяными брызгами более чем реальными, но Рэм все же понял, что перед ним…анук-чи.

Зверь мерцал, будто был соткан из тысячи звезд. Он был так прекрасен, что когда юноша услышал мужской голос, то не сразу понял, в чем дело…

— Я… — поговорить хочу.

Рэм даже головы не повернул. Будто оцепенел. Барс растянулся на песке у ног герцога, положил огромную голову на толстые лапы.

Полковник тяжело вздохнул и тоже опустился на песок.

— Здесь звезды другие, — продолжал он. — И… странно все.

— Что именно?

— Магия. Мне все кажется, настанет день, и я очнусь в сумасшедшем доме.

— Пашка, Феликс… Миледи Вероника, ее родители — все приняли наш мир вместе с существующей в нем магией, более чем спокойно.

— А я вот… не могу. Да и дочь. Как все не стараются — ничего не получается. Я ведь вижу, что все, даже император — очень хотят помочь. Но…

— Милорд Швангау утверждает, что ни с Таей, ни с его братом ничего не случилось. Но вы правы, это тяжело, потому что…

Внезапно юноша сообразил, с кем ведет откровенные беседы. Анук-чи вскочил, и…завилял хвостом. Щенок не проявлял агрессии ни к зверю, ни к мужчине. У Рэма же внутри все кипело от бешенства! Разве может быть так? Надо будет спросить у ма… мама! Он должен защитить ее честь.

— Как вы нашли меня и что вам угодно?

— Да… сам не знаю, — признался Миро. — Решил, что нам надо поговорить: Дарина очень расстроилась, когда поняла, что ты нас видел. Думаю, зверь меня привел. Он появился. Пошел. А я за ним. Мы с ним теперь… Не разлей вода! А? Красавец… — мужчина потрепал барса по макушке.

— Расстроена?! И вы смеете называть ее по имени?

— Получается, так. Ты не горячись. Я в ваших придворных этикетах не силен. И вообще. Я человек прямой. Военный. Надо поговорить — давай поговорим.

— Вы совершенно правы, — герцог встал, — Я намерен вызвать вас на дуэль.

— Вот те раз… Это еще зачем?

— Вы оскорбили мою мать.

— Может, об этом стоит спросить у нее? И почему сразу оскорбил. Мне она очень нравится, мы люди одинокие. И я…

— Довольно!

— Слушай, парень, — тяжело вздохнул Миро. — Ты бы полегче… Тебя мать любит до безумия. И, конечно же, если ты будешь вставать в позы, то она откажется от самой мысли, что рядом с ней кто-то может быть. Подумай, будет ли она счастлива одна.

— То есть вы хотите сказать, что мама счастлива с вами, а я — эгоистичный мальчишка?!

— Я не знаю, получится ли у нас что-нибудь. Все случилось слишком внезапно. И мы — чем угодно клянусь — до нашего поцелуя и не подозревали…

— Хватит! Не желаю слушать!

— Ты прав. Я всегда все только порчу. Не со своей дочерью договориться не мог, да и теперь. Дарине вот помешал. Оскорбил. Обидел. Тебя вот…Тоже, получается, разозлил…

Полковник поднялся и пошел прочь.

Потом остановился и сказал, не оборачиваясь:

— Ты вот что. С матерью помирись. Нехорошо это…

Он ушел, а за ним огромный, мерцающий в сумерках зверь. Они оба растаяли в темноте, оставив Рэма одного.

Юноша долго стоял, затем поднял шпагу и стал сжимать лезвие, до тех пор, пока кровь ни брызнула, спасительной болью обжигая ладонь.

Птица галстук жалобно кричала в вышине, не решаясь спуститься. Иногда человеку нужно побыть одному. Не стоит ему мешать в такие моменты. Даже если сердце разрывается от боли…

Глава 23

— Арвин!

Крик Таи — последнее, что он слышал.

Тягучая, почти черная кровь толчками вырывалась из тела, щедро поливая… песок! Запах. Запах сожженной плоти. Тяжелый воздух, знакомый до боли. Все. Все вернулось на круги своя. Вот он — песок. Все. Все было напрасно…Все…

Король лежал, беспомощно раскинув руки, острым подбородком мертвенно бледного лица указывая вверх. В небо, которого было не видно из-за серых облаков. Легкий, пепел поднимался от каждого движения, мгновенно делая черными их потные, измученные лица.

Тая держала голову Арвина на коленях, пока Милфорд, сжимая рану обеими руками, пытался заставить кровь подчиниться… Ведь кровь — та же вода. Но у стихийника ничего не получалось. Слишком много сил отдал, удерживая защиту. А Ирвин и целители были бесконечно далеко.

— Дайте я, — Марк склонился над умирающим.

— Отойди! — в голосе Милфорда прозвучала угроза.

— Если вы не позволите, он просто умрет. Я предал все, во что верил, чтобы спасти своего короля! Неужели вы думаете…

— Эдвард, пожалуйста! Он… умирает, — чкори смотрела магу прямо в глаза, и у стихийника сжалось сердце.