Память. Пронзительные откровения о том, как мы запоминаем и почему забываем

Память несовершенна. Причина этого состоит хотя бы в том, что мы изначально воспринимаем окружающий мир необъективно. Но даже если предположить, что мы видим относительно точную картину того или иного события, это не значит, что в памяти она останется нетронутой. Здесь в дело вступает другой механизм. На самом деле следы памяти подвержены искажениям. Похоже, что со временем, при наличии мотивации и под влиянием определенных внешних факторов, следы памяти могут изменяться или трансформироваться. Подчас эти искажения оказываются довольно пугающими, ведь из-за них в нашей голове могут появляться воспоминания о том, чего никогда не происходило. Даже память самых интеллектуально развитых людей обладает такой пластичностью.

Пластичность памяти

Существует три мифа о биографии Зигмунда Фрейда, которые часто принимаются за правду: что он якобы всю жизнь прожил на грани нищеты; что, будучи евреем, он страдал от разного рода притеснений, например университетские преподаватели отказывали ему во встрече; и что венские доктора и другие окружавшие его интеллектуалы относились к нему пренебрежительно и игнорировали его.

Ведется много споров о том, правда ли все это или результат искажения фактов. Некоторые утверждают, что Фрейд зарабатывал неплохие деньги, занимаясь врачебной практикой, что дискриминации он подвергался лишь в поздние годы жизни, когда Гитлер вынудил его покинуть страну, и что он добился колоссального признания и почета в академических кругах.

Самое интересное в этих мифах то, что в них верил сам Фрейд. Он не просто придумал их, он же их и распространил. О них упоминается во многих его письмах. Очевидно, он придавал им большое значение. Почему? Среди прочих было предложено фрейдистское объяснение: эти мифы – результат «оговорок по Фрейду».[15]

По словам Питера Друкера, который был знаком с семьей Фрейда, последний страдал от «синдрома богадельни» – тайной и подавляемой одержимости деньгами. Человек с «синдромом богадельни» испытывает постоянный страх нищеты и непрестанное мучительное беспокойство о том, что у него недостаточно средств. Предположение о том, что сам Фрейд страдал от невроза, помогает объяснить, почему он не замечал, что его родители, как и другие представители среднего класса, жили достаточно комфортно и что сам он отнюдь не бедствовал. Он попросту вытеснял это из своего сознания.

Что касается жалоб на притеснения со стороны антисемитов, за ними тоже скрывается определенный факт его биографии, а именно – его нетерпимость к людям нееврейского происхождения. Он не мог признаться даже самому себе, что считал их «неприятными, трудными в общении, чужаками, вызывавшими [в нем] раздражение». Чтобы справиться с этим внутренним конфликтом, он начал полагать, что это они не принимают его.

Ну и наконец, Фрейд жаловался, что его игнорируют венские терапевты. В действительности они его обсуждали, подвергали сомнениям его методы и отрицали их эффективность, но его самого они не игнорировали. Однако принять это было бы слишком болезненно, поэтому Фрейд предпочел поверить, что они его игнорируют.

Похожим образом сумели исказить свои воспоминания и другие представители того времени. Многие доктора, работавшие в иерархической нацистской системе, участвовали в исследованиях йельского психиатра Роберта Джея Лифтона. Он задался вопросом: каким образом эти доктора продолжали так положительно себя воспринимать, учитывая, что они сделали? Неужели они могли забыть все те ужасные вещи, которые совершили? Лифтон пришел к выводу, что они используют очень эффективный способ самообмана – так называемое полузнание (middle knowledge). «Полузнание» – это способность сознавать и не сознавать одновременно. Один врач, причастный к транспортировке цианида в нацистские лагеря смерти, испытал настоящий шок, узнав, что это вещество использовалось там для умерщвления людей. Комментарий Лифтона: «Ему пришлось сильно постараться, чтобы этого не сознавать».[16]

Все это наводит на мысль о слове «Пентименто» (Pentimento). Так называется книга Лилиан Хеллман, а еще этим термином обозначается художественный прием, когда художник рисует новое изображение поверх уже написанного, словно раскаявшись или передумав. При этом часть первоначальной картины может смутно проглядывать сквозь верхний слой краски.