Память сердца

Помню, поехал я знакомиться с назначенным на картину главным консультантом. Вхожу в приемную – а там полно генералов! Сидят на диванах, снуют вдоль и поперек и тихо так жужжат, жужжат, чуть ли не шепотом переговариваясь. Эдакий хорошенький рой пчелиный! Я даже оторопел, не туда попал, что ли? Снова приоткрыл дверь, взглянул на табличку снаружи: все верно – генерал-полковник Зварцев А. М. Остановился на пороге в нерешительности. Ко мне подскакивает порученец:

– Вы Мамин Рустам Бекарович? Кинорежиссер? Александр Михайлович ждет вас.

Вхожу. Кабинет небольшой. Никаких достопримечательностей не замечаю – то ли от волнения, то ли по другим причинам. Сразу бросается в глаза главная достопримечательность – хозяин кабинета. Внешность как у потомка какого-нибудь древнего аристократического рода: гладко зачесанные назад седые волосы, широкий открытый лоб, правильные черты лица, крупный прямой нос, ухоженные руки. Пристально смотрит на меня сквозь очки – не золоченые, не новомодные, а какие-то… – ну, словом, не простые, в чем-то особенные, ставшие неотъемлемой портретной частью генерал-полковника.

– Проходите, пожалуйста, Рустам Бекарович. Обсудим насущные проблемы. У меня скоро совещание, полчаса нам хватит для начала?..

И началась с этого момента наша работа, которая со временем переросла в какое-то чуткое взаимоуважение. Между нами установился контакт, не скажу дружеский, не было между нами панибратства, отношений «на короткой ноге». Я уважал в нем человека высокой культуры, знатока военного дела и военной науки, а он с большим уважением относился ко мне как к кинематографисту, представителю новой для него – творческой сферы деятельности. Он, нисколько не смущаясь, уточнял для себя значение кинематографических терминов, переспрашивал, вникал, мне кажется, с удовольствием, со вкусом учился. Нравилось ему работать над фильмом. Он как-то незаметно сросся со съемочной группой, с авторским коллективом. И когда возник вопрос, кто бы мог выступить в роли комментатора-рассказчика, который, обращаясь напрямую к зрителю, будет пояснять, связывать события прошлого с сегодняшними, сомнений не осталось: это может быть только Зварцев.

Главный консультант Александр Михайлович Зварцев «отпахал» с нами десятки тысяч километров киношных дорог, летал на все учения, где были задействованы и авиация, и артиллерия, и бронетехника, и сотни тысяч личного состава.

Какой это был удивительный человек, царство ему небесное! Настоящий интеллигент, тонкий, образованный! В нем все говорило об этом: неторопливая вдумчивая речь, правильный изящный и образный слог, благородные свободные манеры, мягкость и даже известная предупредительность в общении. И в то же время это был настоящий кадровый офицер! Когда надо, в нем просыпался истинный командир: командный голос, категоричная четкость приказаний, умение мгновенно принимать решение. Я уже, к сожалению, не помню, были ли его предки военными, но думается, что – да! Он – подлинно «военная косточка»! Оба его сына были офицерами, а внук учился в Суворовском училище. И как он удерживал женщин своей семьи, жену и невестку, от излишних хлопот и «сюсюканий» вокруг внука: «Нет, он не будет расти генеральским сынком и внуком»! «Нет, он не будет учиться в Москве! Здесь он не станет настоящим офицером!..»

Как он, генерал-полковник, представитель высшего командного состава, имеющий право на все привилегии, комфорт, обслугу, выдерживал наш сумасшедший график, нервозность, неустроенность быта, – просто не представляю! Чтобы было хоть чуть-чуть понятно, расскажу пока об одном эпизоде.

После очередных съемок рано утром вылетаем из Германии: самолет военный, группу внесли в полетный лист – ни ждать, ни рассуждать некогда! Летим, не успев даже позавтракать. Ребята ворчат в самолете:

– Может, прилетим – и сразу в буфет? Разгружаться потом будем?.. Вчера не ужинали, снимали до последнего. Закончили поздно – буфет уже закрыт!..

– И утром не завтракали, – подхватывает с тоской еще кто-то.

– Не по-человечески у нас получается, братцы! – это уже хор голодных.

– Да! Неуважительно по отношению к себе, – затянул очередной оголодавший.

– Рустам Бекарович, вы уважаете себя?..

А Рустам Бекарович встал куда раньше всех: позвонил Зварцев около половины шестого утра и сообщил, что уже вылетает. Там, на месте, он планировал все устроить, все обговорить с руководством: и размещение группы, и предоставление транспорта для перевозки аппаратуры и людей, и помощь в погрузке-разгрузке, и дежурных электриков, и план съемок-мероприятий, и допуск, и пропуска к месту учений – и прочее. В условиях военных учений ни один гражданский директор картины не смог бы решить эти вопросы и за десять дней, а тут… Александр Михайлович очень волновался, понимал, что при такой гонке возможны всякие накладки и срывы, и уж конечно, тоже и не ужинал, и не завтракал.

– Позавтракаем, позавтракаем, – успокаиваю я расхныкавшуюся группу. – Конечно, позавтракаем…