Память сердца

Когда Константин Александрович увидел собравшееся общество, он сразу угадал мой замысел и казался искренне растроганным: встретились все «марджановцы», чтобы дать ему понять, что он не одинок, что у него имеются преданные друзья. Он очень обрадовался Василию Каменскому, с которым был на «ты». Каменский принес с собой свой знаменитый баян, на котором он совершенно виртуозно играл. С Гоголевой, Лениным, Аксеновым Константин Александрович сблизился во время работы над «Дон Карлосом» и ценил их искреннее к себе отношение. Амаглобели в Тифлисе был директором театра Руставели в тот период, когда Марджанов был художественным руководителем этого театра, и в его преданности Константин Александрович не сомневался.

По печальному опыту болезни Анатолия Васильевича я поняла, какой варварский и вредный обычай принуждать есть и пить человека, которому предписан строгий режим, и старалась оградить Константина Александровича от этого. Тостов было много, но Константин Александрович чокался одним и тем же бокалом шампанского, в который я потом незаметно для других подливала боржом. Константин Александрович заговорщицки подмигивал мне, он очень мало ел, ничего не пил и был в самом чудесном настроении. Он много раз повторял:

— Как мне сегодня хорошо! Как хорошо с вами, друзья!

Когда кто-то заговорил о косности театральной администрации, о помехах в его работе, он только рукой махнул.

— Но ведь это обычная история! Я — стреляный воробей! Сегодня давайте говорить о чем-нибудь очень хорошем! Пусть лучше Вася сыграет!

И Вася Каменский, закинув свою белокурую голову, пел и играл.

В одиннадцать часов позвонил по телефону из Морозовки мой брат Игорь и передал всем привет от Анатолия Васильевича. Мы приветствовали Луначарского от нашего «коллектива» тоже по телефону. Марджанов попросил слова и произнес тост в честь Луначарского. Он назвал его «живым родником», «непогрешимым арбитром» в вопросах искусства, интереснейшим современным драматургом. Было досадно, что такую блестящую речь не удалось записать.

Разговор, понятно, все время возвращался к театру, но Марджанов отмахивался от мелких, злободневных театральных дел. Он строил обширные планы, рисовал далекие перспективы. Все были увлечены полетами его мысли, когда он доказывал, что со сцены Малого театра по-новому должны зазвучать Шекспир, Лопе де Вега, Шиллер.

Развеселила всех В. О. Массалитинова.

— Божественно! — закричала она. — Константин Александрович, вы должны поставить у нас «Лира». Вы можете возразить, что нет исполнителя главной роли. Но ведь Сара Бернар играла Гамлета! Поручите мне сыграть Лира! Обещаю вам, Константин Александрович, это будет блеск!

— Не сомневаюсь, — отвечал совершенно серьезно Марджанов, — при одном условии: я сыграю Корделию!

Все расхохотались, и Массалитинова вместе со всеми.

Мы перешли в другую комнату к роялю. Константин Александрович попросил Бориса Борисовича Красина сыграть Скрябина и слушал, полузакрыв глаза, наслаждаясь музыкой… А потом на смену серьезной музыке пришли танцы. Под штраусовский вальс Константин Александрович сделал со мной несколько па, но быстро устал.

— Нет, Наташенька, я теперь плохой танцор. Я лучше буду смотреть на всех вас, — и он вернулся в облюбованное им кресло.

К Марджанову подошел его родственник Серго и сказал несколько слов по-грузински, видимо, предлагая ехать домой. Но Константин Александрович наотрез отказался, громко ответив по-русски:

— Жизнь коротка, а мне сегодня на редкость хорошо: вино, цветы, танцы, дружеские улыбки, красивые женщины. Кто знает, повторится ли такой вечер в моей жизни? Быть может, завтра я умру… — Он сказал это очень весело, без всякого оттенка грусти или надрыва. Не только я, но и Е. Н. Гоголева обратила внимание на эту фразу, и мы с ней часто вспоминали ее.

Расстались мы поздно, и у меня было чувство, что этот вечер протянул нити к будущим работам Константина Александровича в Москве, в Малом театре — в следующие свои приезды он будет знать, что его ждут с радостью и открытой душой. Таков был и смысл речи, произнесенной М. Ф. Лениным, который просил на прощание всех, по обычаю, присесть и сказал напутственное слово.

Прощаясь, я дружески расцеловалась с Константином Александровичем.