Память Вавилона

– Вы хотели знать причину нашего появления здесь? Я скажу вам правду: мне приказали наведаться сюда, понаблюдать и послушать, а потом доложить, что тут происходит. Но даю вам честное слово: месье Блэз тут совершенно ни при чем. Поэтому предлагаю покончить с признаниями и мирно разойтись. А вообще-то, – добавила Офелия, призадумавшись, – вам следовало бы сменить адрес вашего кафе-театра.

Бесстрашный долго молча смотрел на нее, сидя по-турецки на приемнике, потом откинул назад голову и разразился таким гомерическим хохотом, что стекла в рамках фотографий разлетелись вдребезги.

– А тебе не пришло в голову, что мне гораздо проще натравить на вас моего тигра, чем отпустить? Меня зовут Бесстрашным-и-Почти-Безупречным – как ты объяснишь это «почти»?

– Но… я думала… Матушка Хильдегард… донья Имельда… – пролепетала Офелия.

– Нет, серьезно, чего ты ждала? Что я открою тебе объятия, типа «друзья моих друзей – мои друзья»? Когда же ты вырастешь, пигалица?

Бесстрашный разом утратил все свое благодушие. Теперь он разглядывал Офелию с нескрываемым презрением. В этот миг перед ней был не кумир толпы, не пламенный оратор с громовым голосом. И уж тем более не тщедушный лысеющий человечек. Он показал свою третью ипостась, не имеющую ничего общего с первыми двумя.

Теперь перед ними был зверь, сделавший страх окружающих своим союзником.

Он вынул из-за пазухи два входных билета в кафе-театр.

– Вы пришли ко мне потому, что я сам этого захотел. По правде говоря, я ждал кого-нибудь поважнее. Например, твою очаровательную подружку miss Медиану. Вот уж кто не привык размениваться на мелочи – прирожденная хищница! Если она когда-нибудь достигнет высот Лордов, то станет для меня грозной противницей.

Бесстрашный сделал паузу, во время которой Офелия успела явственно расслышать стук своего сердца и бешеную дробь сердца Блэза.

– Через час, – продолжал Бесстрашный, – все это: вывеска, столики, сцена, радиооборудование – бесследно исчезнет. И не оттого, что я последую твоему совету, пигалица; просто таков мой образ жизни. Подземелья Вавилона предоставляют мне неограниченные возможности, и только я один решаю, куда мне идти и кого у себя принимать.

Бесстрашный встал на ноги, и его тигр тотчас поднялся мягким, но мощным движением, волной прошедшим по его шкуре.

– Я не стану вас убивать. Я не сражаюсь с овцами, меня интересуют только хищники. Но поручаю вам передать miss Медиане следующее послание, – и он понизил голос до приглушенного рокота уходящей грозы: – «Кто сеет ветер, пожнет бурю».

Компас

– И вы… к такому… привычны?

Это были первые слова, которые Блэзу удалось выговорить, когда они оказались наверху. Он привалился к обломку античной колонны, громко сопя носом под удивленными взглядами торговцев фруктами. Его шаровары, мокрые от пота, утратили всю свою пышность.

Офелия подошла к ближайшему фонтанчику, чтобы набрать для него воды. Атмосфера базара, сжигаемого солнцем, гудящего людскими голосами, представляла разительный контраст с мрачными безмолвными катакомбами.

– Я очень сожалею, – сказала девушка. – Правда сожалею…

Это было единственное, что она могла повторять, раз за разом. Всё пережитое на Полюсе: темницы Лунного Света, шевалье с его гигантскими хаски, капризы Фарука, бесконечные покушения на ее жизнь, не говоря уж о встрече с Богом, – приучило Офелию к опасностям. Но то была часть ее собственной жизни, а не жизни Евлалии.

Блэз смотрел на нее, выпучив глаза.

– Еще немного, и у меня бы сердце разорвалось. Good Lords! Это он, да? Это он убил miss Сайленс?

– Не знаю.

Офелию раздражала собственная неуверенность. Бесстрашный мог бы многое ей порассказать, встреть она его в иных обстоятельствах.

– Ну как, вам полегчало? – с тревогой спросила девушка.

Блэз кивнул, но при одном этом движении вся выпитая им вода изверглась наружу.

– Вы… вы, наверно, считаете меня чересчур впечатлительным, miss Евлалия, – пробормотал он, пристыженно вытирая рот. – Но дело в том, что у меня фобия: я жутко боюсь кошек. А та… та была слишком уж велика…

– Мне очень, очень жаль, – снова прошептала Офелия, услышав звон базарного колокола. – Простите, моя увольнительная кончается. Я должна вернуться в «Дружную Семью», передать послание Бесстрашного и… и…

«И потребовать информации взамен», – мысленно дополнила она. Ей очень хотелось остаться с Блэзом, но страстное желание узнать то, что Медиана обещала рассказать ей о Торне, перевешивало все остальное.

– Давайте как-нибудь повторим прогулку, – заставила она себя пошутить. – Только, конечно, без саблезубых тигров.

Девушка вернула Блэзу его тюрбан, размотавшийся, как клубок шерсти, и он скривил губы в гримасе, означавшей, вероятно, улыбку.

– Well, значит, до следующего раза?

– Еще раз простите… мне жаль…

Офелии очень хотелось добавить что-нибудь более членораздельное, но, как и всегда, слова не шли у нее с языка. Она почти бегом пересекла базар, спотыкаясь и протискиваясь между зеваками. В глубине души девушка понимала, что это их первая и последняя прогулка с Блэзом. И уверяла себя, что так будет лучше.