Память Вавилона

Слово «Бог» отдалось в Розе Ветров гулким эхом, точно в старинном соборе. В тот же миг Офелия вспомнила барона Мельхиора, его смертоносный шантаж, Матушку Хильдегард, канувшую в глубину своего кармана, трупы в «Иллюзионе», перебитые пальцы Торна.

Да, она точно знала, в чем состоит загадка. Ей до сих пор все это являлось в ночных кошмарах.

– А кроме того, был еще и случай с Фаруком, – продолжал Арчибальд так беззаботно, словно речь шла о веселой шутке. – Весь двор стал свидетелем необъяснимого поведения монсеньора и того, как вы его усмирили. Вы одна! Несколькими словами!

«Книга – только начало твоей истории, Один. И только ты можешь дописать ее до конца!» Да, Офелия прекрасно помнила эти слова. Вот только не она их придумала: то были слова Бога, изреченные Им в давние, незапамятные времена.

– С тех пор Фарук сам на себя не похож, – заключил Арчибальд. – То есть он все такой же отрешенный и беспамятный, однако в том, что касается Семьи, проявляет… как бы поточнее выразиться… почти заинтересованность.

– Вообще-то мы собирались поговорить о Матушке, – нетерпеливо прервала его Гаэль.

Обогнув стол, она подошла вплотную к Офелии. И тут девушка заметила, что Гаэль нашила на свою шапку – правда, довольно неумело – оранжевый лоскуток в виде апельсина, эмблему Матушки Хильдегард.

– Слушай меня внимательно, девочка. Матушка знала, что дни ее сочтены. Знала, что существует нечто другое, не очень-то приглядное, но гораздо более могущественное, чем Духи Семей. Матушка пыталась обсудить это со мной, подготовить меня, но я, дура набитая, ее не слушала. Мне хотелось смирно сидеть в своей норке, чтоб меня не трогали. Я боялась, что иначе меня прикончат, как весь мой клан.

Наступило внезапное молчание – молчание, населенное призраками погибших Нигилистов. Прежде Офелия удивлялась тому, что Гаэль так резко говорила с ней, но теперь поняла: ее гнев был направлен против себя самой.

– Ты лишила меня монокля, – буркнула Гаэль. – За такую потерю тебе следовало бы извиниться передо мной. А я за то же самое должна тебя благодарить: без монокля я уже не могла скрывать от других, кто я на самом деле. Мне понадобился именно такой пинок под зад, чтобы опомниться. Матушка заменила мне семью, и я не хочу быть неблагодарной. Так вот, ты должна сказать прямо сейчас, не увиливая: существует ли Бог, и если да, то из-за Него ли умерла Матушка?

– Да.

Ответ вызвал у всех бурную реакцию. Гаэль разразилась проклятиями, Ренар поднял на лоб очки, Арчибальд расхохотался, а тетушка Розелина оскорбленно поджала губы. Одна только Виктория продолжала невозмутимо чиркать карандашом по рисунку.

Офелия собралась с духом. Торн в последние минуты перед исчезновением советовал девушке ни с кем не обсуждать то, что ей стало известно, но теперь она не имела права молчать.

– Вы помните «Караван Карнавала»?

– Циркачей, что ли? – удивленно спросил Ренар. – Это где вы гуляли с вашим братишкой?

– Так вот, Бог путешествовал вместе с ними, выдавая себя за циркача.

Офелия кашлянула, пытаясь прочистить горло. Всякий раз при воспоминании о ночной сцене в камере Торна ей неизменно чудилось, что она наглоталась песка.

– Он нечто большее, чем просто циркач. Бог может точно воспроизводить облик, голос и семейные свойства всех, с кем встречается. Именно поэтому Он и хотел увидеть Матушку Хильдегард: Он жаждал перенять у нее власть над пространством. И по той же причине Матушка Хильдегард затаилась в укрытии, отгородившись лентой от всех остальных: она знала, что, если Бог посмеет нарушить эту границу, Он станет еще опаснее. Я скажу вам еще кое- что, – продолжала девушка, снова откашлявшись. – Бог создал Духов Семей и потому считает себя прародителем всех нас. Он втайне навязывает людям свои законы через сообщников – мужчин и женщин, которых называет Попечителями. Да, и вот еще что, – поспешно добавила она с горькой усмешкой, – когти Торна оказались бессильны против Него.

Она сделала паузу в ожидании ответной реакции, но ничего не услышала – все остолбенели от страха; даже Арчибальд, только что возбужденно потиравший руки, замер на месте.

– Хочу вас предупредить, – продолжала Офелия, – что, поделившись с вами такой тайной, я уже подвергла вас опасности. Не знаю, каковы ваши дальнейшие планы, но будьте предельно осторожны. Попечители – глаза и уши Бога, они обитают на всех ковчегах. Но определить, кто служит Ему, а кто нет, невозможно. Говорю так лишь потому, что доверяю вам больше, чем кому бы то ни было.

Первой нарушила всеобщее оцепенение тетушка Розелина. Она энергичной походкой прошлась по залу, пытаясь успокоиться; ее каблуки так звонко стучали по мозаичному полу, что эхо шагов взлетало к самому куполу. Затем она потерла лоб и тяжко вздохнула:

– Как это на тебя похоже! Коли уж ты решила попасть в передрягу, то на полпути не остановишься.